Герои русского броненосного флота

В записке он предъявил новые претензии своему бывшему другу: «Все корабельные инженеры отодвинуты в своей специальности на далекий задний план, и только юноши, которые слепо подчинялись его требовательности, выдвинуты на первый план. Так что если подобный порядок вещей продолжится, то у нас останутся только слепые исполнители в вопросе науки кораблестроения вместо самостоятельных мыслителей науки этой. Блестящие проекты, пропагандируемы безустанно, можно сказать, на всех перекрестках, и боящиеся света свободной технической критики науки, прикрываясь высоким именем августейшего генерал-адмирала, не суть то, что нужно государству, морские силы которого далеко ниже других».

Это было уже объявление войны не только Попову, а самому великому князю Константину, который отличался завидной злопамятностью. Теперь оставалось лишь ждать ответной реакции.

А Бутаков останавливаться не собирался. На ближайшем совещании в министерстве он вовсю раскритиковал состояние кронштадтских фортов, доказывая на цифрах, что прорвать их не составит сегодня особого труда. Оборону Кронштадта было решено усилить, но отношения вице-адмирала с великим князем стали еще более натянутыми.

В начале 1877 году Бутакова наградили орденом Святого Александра Невского.

– Ну, это мне явно авансом! – пошутил вице-адмирал, принимая награду.

Как в воду глядел! В 1877 года началась Русско-турецкая война. Русская армия, перейдя Дунай, двинулась в пределы Болгарии. На Дунае и в Сухуме отчаянно топили турецкие броненосцы Дубасов и Макаров. Однако наши успехи на войне нервировали Лондон, и никто не мог дать гарантий, что англичане не поддержат турок и снова (как и в Крымскую войну) не пришлют эскадры на Балтику.

Бутаков планировал заняться усиленной боевой учебой на эскадре, но из этого ничего не вышло. В отместку за неосторожные слова Константин объявил, что до конца войны он будет лично командовать Балтийским флотом. Таким образом, Бутаков был сразу понижен до командира одного из отрядов своей эскадры, причем слабейшего (две броненосные батареи, шесть мониторов и три деревянные канонерские лодки). Местом базирования отряда был определен отдаленный от столицы Свеаборг.

Обиженный Бутаков жаловался Лесовскому, ставшему к этому времени управляющим Морским министерством вместо внезапно умершего Краббе:

– Степа, прошу избавить меня от сомнительной чести командовать несколькими судами и передать мой отряд под начало младшего флагмана. Мое здоровье плохо, и я не могу ныне служить, как ранее.

Все понявший Лесовский сумел уговорить своего друга. Бутаков вернулся в Свеаборг. Там вместе со своим соратником по Севастополю генералом Тотлебеном он занимается усилением обороны Финского залива на случай вмешательства Англии.

Просился Бутаков и на Черное море, но его не пустили. Черноморский флот находился в тот момент в руках адмирала Аркаса, и для Бутакова там не было просто соответствующей должности. Он внимательно следил за действиями нашего флота и радовался успехам своих учеников. Один из офицеров записал его слова, оставшиеся таким образом в истории:

«Мы, адмиралы, капитаны, офицеры, унтер-офицеры, матросы, – не для того, чтобы у нас были адмиралы, капитаны, офицеры, унтер-офицеры и матросы, а для того, чтобы было кому хорошо действовать пушками, машинами, рулями, чтобы было кому распорядиться батареями пушек, бойко управиться каждым кораблем, толком распорядиться всеми кораблями, и все это для одной всегдашней цели – БОЯ».

…Крутился подле Бутакова и некий лейтенант Зиновий Рожественский, дальний родственник его супруги Амалии Арсеньевны. Именно Бутаков помог Рожественскому попасть служить на вспомогательный крейсер «Веста», снабженный аппаратом автоматической стрельбы Давыдова. Когда же после знаменитого боя «Весты» с турецким броненосцем Рожественский написал пасквиль на своего командира капитан-лейтенанта Баранова, Бутаков отказался его поддержать и прервал отношения. Впрочем, Рожественский сразу же нашел поддержку у адмирала Попова. Пройдут годы, и именно Рожественский станет синонимом самого страшного поражения России на море – Цусимского разгрома.

Тем временем наша армия взяла Плевну, отбросила турок от Шипки, а потом стремительным маршем достигла предместий Константинополя. В Лондоне больше не сомневались – империя Османов обречена. Ее надо было срочно спасать. Британский Средиземноморской флот немедленно вошел в Босфор и бросил якоря на рейде турецкой столицы. Противопоставить нам ему на Черном море было нечего, кроме нескольких торговых пароходов с пушками. А из Лондона уже шли тревожные известия о формировании еще одной эскадры, теперь уже для Балтики.

– Что мы можем противопоставить англичанам здесь? – спрашивал Бутакова великий князь Константин. – Ведь наши морские силы и на Балтике не идут ни в какое сравнение с английскими?

– Не так уж и мало! – отвечал вице-адмирал. – При умелом командовании мы вполне способны отбить любое нападение!

– Что же вы предлагаете, Григорий Иванович?