Герой снов

Эмма нервно попыталась отнять руку.

– Что вы от меня хотите? Зачем вы здесь?

Он только крепче сжал пальцы.

– Я получаю удовольствие от твоего общества.

– Быть этого не может.

– Почему? Ты умна, занимательна… и очень красива.

– Ах негодяй! - взорвалась Эмма. - Не смейте надо мной смеяться!

– Неужели ты так низко себя ценишь? Я вовсе не смеюсь над тобой. - Не обращая внимания на ее гнев, он взялся за другое запястье. - Моя рыженькая, с красными кудрями, - мягко пробормотал он. - В старину в России "красное" означало еще и "прекрасное".

Эмма попыталась вырвать руки.

– Что вы себе позволяете?

– Я говорил, что однажды поцелую тебя, а я всегда держу слово.

Ее мускулы напряглись от усилия высвободиться из жесткой хватки.

– Если вы не уберете от меня руки, я вам оба глаза подобью. Может, вы не заметили, что я такого же высокого роста, как вы!

Николай легонько подтолкнул ее к ближайшей стене.

С приглушенным стуком плечи ее мягко ударились о деревянную перегородку.

– Не совсем. - Он слегка наклонился к ней, прижав ее руки к бокам. - А весишь ты вдвое меньше.

– Я… я пожалуюсь папе! - В прошлом/ей приходилось несколько раз произносить эти слова, и они всегда производили эффект. Все боялись ее отца.

– Неужели пожалуешься? - Глаза Николая заискрились: слова эти явно его позабавили. - Что ж, будет очень интересно.

Эмма отвернулась, понимая, что допустила ошибку. Ей следовало ответить презрением, следовало рассмеяться и сказать, что он выглядит нелепо. Вместо этого она сорвалась, разозлилась, сделав именно то единственное, что могло лишь усилить его интерес.

Он выпустил ее руки и склонился ближе, телом прижимая ее к стенке. Затем медленно навернул на ладонь ее тяжелую косу и довольно сильно потянул за нее, оттягивая голову Эммы назад. Его рот навис над ее губами… близко, но не касаясь.

Она ощущала на губах жар его дыхания… Ее начало трясти… Каким-то незнакомым, низким голосом она проговорила:

– Так что вы там собирались делать? У меня много работы.

В тот же миг она почувствовала его рот, жестоко напавший на ее губы. Впрочем, нападение закончилось так же быстро, как и началось. Он поднял голову и уставился на нее сверху вниз сверкающими глазами из-под золотых ресниц. От страстного поцелуя губы Эммы покалывало. Она осторожно облизала их и ощутила легкий привкус сладкого чая.

– Оставьте меня в покое, - Неуверенно прошептала она.

Его высокие скулы, казалось, заострились еще больше. В своей суровой неподвижности лицо его выглядело экзотически восточным.

– Я не закончил.

Эмма внезапно напряглась, пытаясь его оттолкнуть. Но мужские руки лишь теснее сомкнулись вокруг нее. Она забилась в них, но вынуждена была покориться мощи притиснувшего ее тела. Николай вновь наклонил голову, целуя ее с силой и страстью, раз и навсегда вытеснившими воспоминания обо всех других мужчинах. Никогда больше не сможет она вызвать в памяти милую неуклюжесть своего первого поцелуя с деревенским мальчишкой и даже нежные объятия с Адамом Милбэнком. Свирепая страсть Николая словно заклеймила Эмму, не оставляя места ничему и никому другому. У нее закружилась голова от быстроты, с которой все переменилось. Он перестал быть великолепной, но непонятной фигурой, маячившей где-то на дальнем краю ее жизни. Внезапно он оказался близкой, сиюминутной реальностью, заставил понять, прочувствовать его с такой стороны, которая никогда не приходила ей в голову. Никогда не смела прийти…

Большие ладони легли ей на спину, заскользили вдоль спины, дошли до крутизны бедер. Под рубашкой и брюками на ней были надеты только легкая сорочка и тонкие полотняные панталоны. Никакого корсета с косточками и шнуровкой, никакой защитной прослойки, которая бы скрывала формы ее тела. Она понимала, что он может ощутить упругую мягкость ее груди и естественный изгиб талии. Стыд и желание яростно столкнулись в ней, заставив слепо качнуться к нему. Она готова была обхватить его руками, прижать к себе ближе, теснее, запустить пальцы в его изумительные волосы. Кожа и плоть ее горели там, где соприкасались с ним… Груди, ноги, живот… Господи Боже, как ей хотелось притянуть его руки к своему телу!

Губы его оторвались от ее рта, и она издала слабый стон разочарования. Руки Эммы барахтались в складках его рубашки, бессмысленно терзая ее. Он пробормотал что-то по-русски, его жаркое дыхание пронзало ее волосы, лаская и обжигая кожу головы. Постепенно пальцы ее расслабились и тихо легли ему на плечи. Открыв глаза, Эмма увидела через его плечо, что Маньчжур наблюдает за ними влажными немигающими глазами, а хвост его слегка подергивается. Она отдернула руки от Николая и стала нервно поправлять рубашку и пояс.

Николай отступил на шаг и, невозмутимо поглядев на нее, тихо сказал:

– Если тебе когда-нибудь что-то понадобится, можешь прийти ко мне. Я хочу стать твоим другом, Эмма.

– По-моему, у вас и так достаточно друзей.

Большим пальцем он пригладил ей темно-красную шелковистую бровь.

– Не таких, как ты.

– Друзей так не целуют.

Он небрежно коснулся указательным пальцем ее щеки.

– Не будь ребенком, Эмма.