Герцогиня

Но вместо ожидаемых королём сотни норвежцев княжеской дружины, в Мазовию к месту сбора прибыла сотня местных "лыцарей" — наделённых в последние годы покойным князем Собеславом земельными владениями сторонников и клиентов Повалов. Поход (как и в РИ) закончился катастрофой. Брат короля Генрих Сандомирский погиб в битве.

Король Болеслав потребовал новой партии "пушечного мяса". Получил извинения:

— Побили ж всех.

И, вместо, споров и злобствований, вместо "столкновения лбами", услышал доброжелательное встречное предложение:

— А давай я тебе денег дам.

— Отлично! Давай!

— Под заклад. Крепость Накло и долина речки Нотец. На тридцать лет.

Болеслав был в бешенстве. Но ссоры, оскорблений, измены — нет. А просто прижать вассала он не мог — "норвежский ежик", здоровенные пешие щитоносцы с выставленными копьями, выглядели… негостеприимно. Деньги после разгрома были нужны. Даже нужнее, чем воины. Так ключевые для Поморья точки, которые предыдущий Болеслав (Кривоустый) отвоёвывал несколько лет с немалым трудом, вернулись под власть Гданьска. Временно, конечно.

Софочка серьёзно прижала Сигурда, тот, очень недовольно — не дело обсуждать такое с бабами, но эта — из постели Воеводы, дружна с Кастусем, Ивашко её слушает, да и уйдёт в три дня — не успеет разболтать, рассказал ей то, о чем Самборина, например, и не спрашивала.

О том, что Краков получил четверть денег, возможно получит через год вторую четверть. Всё не получит никогда. А заложенные земли останутся под Гданьском. По закону, по хитро составленному договору, и по сути — там полностью сменена верхушка управления, ляхи заменяются кашубами и норвежцами.

— Вернуть — воевать. Уколется.

И Сигурд кивнул на замковый двор. Где очередное пополнение норвежцев-эмигрантов отрабатывала копейный бой в сомкнутом строю.

Опыт Сигурда был интересен Софье, как опыт управления владением, похожим на западные, германские. Этот приём: взять земли в заклад или в аренду на длительный срок, включая в договор не только право на доходы, но и полностью все "права и привилегии", заменить не только гарнизоны, но целиком элиту, а то и часть населения, включить в соглашение пункты, неочевидным образом исключающие возврат взятого, позднее был ею применён и развит.

Богатые подарки, мои и Елицы, произвели впечатление на тамошних жителей. Манто из хвостов чернобурки, в котором Самборина заявилась в церковь, совершенно поразило жён и дочерей всего можновладства.

Княгиня отдарилась своей наперсницей — Рыксой. И пятком молоденьких служанок. Служанки у княгини — местные боярышни. Что важно, поскольку аристократок во Всеволжске — по пальцем одной руки пересчитать, а для здешних "высших обществ" нужны особи с соответствующей маркировкой.

Про Рыксу, которую я когда-то освобождал от речных шишей, а потом притащил в Тверь, где она начала рожать прямо на городской дороге, я уже…

Она расцвела, пополнела, превратилась в такую… очень смачную женщину. Ума у неё с тех пор не прибавилось, стопоров на языке не появилось, но рожала она хорошо. Эта группа стала зародышем того межнационального женского формирования, которое Софья называла "мои стервы".

Вообще-то, "женские батальоны" в Европе уже известны. Можно вспомнить амазонок Алиеноры Аквитанской, сражавшихся с сарацинами под Дамаском и внёсших свою лепту в провал Второго Крестового похода. Я уже описывал воительницу Матильду Тосканскую, есть чисто женский рыцарский орден.

Софьины выученицы отнюдь не занимались кавалерийскими атаками в сомкнутом строю с обнажённой грудью и саблей, как описывала свои похождения Алиенора. Они много чего натворили в Западной Европе. Не смыкая строй, а наоборот, размыкая и раздвигая. Преимущественно — пояса и ноги. Эта компашка многим особям благородного происхождения и мужеска полу вынесла мозги и разбила сердца. Попутно обеспечивая своих хозяек необходимой информацией, сторонниками и владениями.

Наконец, после некоторых приключений, караван вошёл в устье Одера. Поднялся вверх, перетащился в Шпрее и, мимо двух поселений — Кёлльн и Берлин ("медвежье болото") выкатился в Хафель.

Караван попал в войну. В две. Сначала — вялотекущая вечная мелкая войнушка. Между шпревянами князя Яксы из Копаницы и гавелами маркграфа Бранденбургской марки Альбрехта Медведя. Разбитый десять лет назад под Бранденбургом язычник Якса, принял христианство после своего чудесного спасения Христом из вод Хафеля. А вот земли свои отдавать не хочет. И порядок навести не может. Отчего разные бандиты, славяне и немцы, христиане и язычники, имеют возможность резать купцов на волоке между системами Одера и Вислы.

Попытка была. Довольно глупая. Ивашко заорал:

— Бей!