Герцогиня и "конюх"

   -- Ваше высочество, ваша светлость! -- дрогнувшим голосом проговорил он. -- Рискуя навлечь на себя ваш гнев, я тем не менее отказываюсь исполнить ваше приказание.

   Он ожидал вспышки злости, бешенства и был поражен кротким голосом, каким герцогиня апатично и спокойно спросила его:

   -- Почему ты отказываешься, Эрнст Иванович?

   -- Да потому, что это свыше моих сил! Неужели вы полагаете, что здесь, -- Бирон стукнул себя по сердцу, -- что здесь находится не сердце, а камень? Или вы, порфироносицы, твердо убеждены, что любовь, ненависть и ревность составляют исключительно вашу привилегию? А простые смертные, дескать, рабы только? -- Бирон преобразился. Как большой и умный актер, он нашел для этого случая особые интонации голоса. --Я не могу встречать Морица, потому что я глубоко ненавижу его, потому что он грубо оскорбил меня. Ваша светлость! Не забывайте, что тот человек, которому хоть единый раз довелось увидеть солнечный луч, страшится и ненавидит тьму. Видеть торжество другого человека в то время, когда твое собственное сердце обливается кровью из-за одной и той же причины, -- это та пытка, до которой не дошли даже святые отцы инквизиции...

   Всю эту тираду Бирон произнес тем гневно-проникновенным голосом, с тем пафосом, который сильно действует на глупых, рыхлых женщин.

   -- Ах, ты вот о чем... -- печально улыбнулась Анна Иоанновна. -- Только ты неправду говоришь: и у нас, носящих горностай, есть чувство и сердце, Эрнст. Принеси мне вина, мне что-то не по себе.

   Бирон послушно вышел.

   Тогда герцогиня в отчаянии заломила руки.

   -- Не иметь права никогда принадлежать себе! -- оскликнула она.-- О, этот горностай...

   Бирон вернулся с вином.

   -- Налей! -- приказала Анна Иоанновна.

   Он налил кубок.

   Герцогиня с жадностью выпила мелкими глотками и воскликнула:

   -- Хорошо!.. Теперь я понимаю, почему у нас на Руси так любят прибегать к сей отраве. Мутится ум, а на душе светло так становится... Да ты, Эрнст Иванович, не волнуйся: сегодняшнее свидание будет последним с ним... с Морицем. Понял?

   -- Ваша светлость!.. Вы не шутите? -- бросился к ногам герцогини Бирон.-- Правда это?

   -- Правда.

   Бирон стал осыпать поцелуями руки Анны Иоанновны; а она, задумчиво склонив голову, тихо промолвила:

   -- Да, да, все кончено, мой верный вассал. Ступай, скажи Эльзе Клюгенау, чтобы она пришла помочь мне одеться, а сам ожидай Морица.

* * *

   Сильно дрожали руки красавицы Эльзы Клюгенау, когда она помогала герцогине облачаться в ее парадный туалет.

   -- Ваша светлость, разве вы наденете корону? -- удивленно спросила она.

   -- Да, надену. Сегодня я должна быть в парадной форме, моя милая баронесса.

   -- По какому случаю? -- не удержалась Эльза.

   -- По случаю приема графа Морица Саксонского, -- возбужденно ответила Анна Иоанновна.

   Большой приемный зал замка был ярко освещен. Засветились свечи в причудливых, огромных люстрах, отражаясь сотнями огней в высоких стенных зеркалах. В глубине зала возвышался герцогский трон.

   Анна Иоанновна в сопровождении обер-гофмейстерины вышла, сверкая бриллиантами, в зал и поднялась по ступеням трона.

   -- Давно я не сидела здесь. Не правда ли, баронесса, не правда ли, Эрнст Иванович? -- обратилась она к своим приближенным.

   -- Да, ваша светлость, -- пробормотали оба. Искреннее, глубокое изумление было на их лицах.

   -- Ты распорядился, чтобы его привели сюда? -- спросила Бирона Анна Иоанновна.

   -- Да, ваша светлость...

   -- В таком случае встань здесь, около меня, около трона!. . А вы, баронесса, займите место с другой стороны.

   Прошло несколько, минут. Откуда-то издалека, из-за анфилады комнат, послышались приближающиеся шаги, бодрые, резкие, уверенные. Дверь в тронный зал распахнулась -- и на пороге в сопровождении камер-фурьера выросла фигура блестящего авантюриста, полупринца, полуграфа Морица Саксонского.

   Камер-фурьер, низко поклонившись сидевшей на троне герцогине, удалился.

   Мориц сделал несколько шагов вперед.

   Его глаза широко раскрылись в сильнейшем изумлении. Он как-то растерянно оглянулся по сторонам, словно не понимая, куда он попал и что должна означать эта не-" обычно торжественная обстановка.

   Главное, что поразило его, -- это то обстоятельство, что герцогиня, его Анна, назначившая ему свидание, была не одна.

   "Что должно это означать? -- молнией пронеслось в его голове. -- Для чего эта корова окружила себя этими глупыми, смешными фигурами? -- И вдруг он понял, а поняв, усмехнулся. -- Неужели она желает, чтобы я в присутствии ее придворных и в столь торжественной обстановке официально попросил ее руки? О, глупая, рыхлая баба!"

   А с высоты "трона" вдруг раздался резкий, чуть-чуть насмешливый голос Анны Иоанновны:

   -- Я привыкла, что те, которые являются ко мне, не забывают правил вежливости -- приветствовать меня.

   Мориц вздрогнул, точно под ударом хлыста. Он горделиво выпрямился и, отвесив элегантный поклон герцогине, впился горящим взором в ее лицо.

   Что это? Ему чудится или это -- правда? Неужели это -- лицо той самой Анны, которая еще так недавно глядела на него восторженно-влюбленно?