Герцогиня Пять Мешков

— Герцог? — спросил он так громко, что остальные слуги тоже начали оборачиваться. — Герцог!!!

Словно маленькие дети, они бросились к нему обниматься и плакать. Расстерянный Бертран стоял посреди двора, а кто–то из слуг бежал в сторону ворот.

— Герцог жив! — кричал он, а в голосе было столько звонкой и непередаваемой радости, что бровь Бертрана полезла наверх.

К нему прижимался стары Гиос, кухарка, конюх, коридорный, горничные, доярки, кучер, а с поля с радостными криками бежала целая орда крестьян.

«Дубина народной любви» чуть не повалился герцога на землю. «Ты обнял герцога, дай другим! Ты что ли один его любишь!», — слышались возмущенные голоса. А Бертран машинально хлопал каждого по плечу, видя заплаканные, но счастливые глаза.

— Если восстание вдруг устроим, то это любя! — кричали ему. — Ну походим, побухтим! Поорем! Погундявим! Сожжем стог. Только не долго, завтра рано в вставать на работу, — захлебывались крестьяне, прильнув к герцогу.

— Она сказала, что вы отмучились, — послышался дребезжащий голос Гиоса.

— Прекратите! — очнулся герцог, которому уже надоела народная любовь.. Он раздавал тумаки, пинки и подзатыльники особо любвеобильным, которые лезли к нему отовсюду. А они радостные хвастались синяками и смотрели на Бертрана с непередаваемой любовью! «Меня он больше любит! Гляди, какой синячище поставил?».

— А где герцогиня? — спросил Бертран.

При упоминании герцогини, все побледнели.

— Она что–то собиралась мыть, — произнес Гиос и тут же умолк. Всем стало страшно.

Глава тридцать четвертая

«Кто пойдет проверять?», — как бы взглядом спросил герцог.

«Мы, конечно, вас любим, но это ваша жена!», — как бы взглядом ответили слуги.

— Кто ее в последний раз видел? — спросил Бертран, оглядывая слуг и крестьян.

— Я! — послышался сиплый голос. Все расступились, а вперед вышел размахивая руками мужик с грязной повязкой на глазах. — Я видел ее в последний раз на поле, где она грузила снопы вилами. Я стоял за телегой и….

— Сегодня, — уточнил герцог, мысленно понимая, что он- единственный выживший, который может похвастаться не только тем, что видел ее, но и тем, что стал для нее первым, а раз у него был не последний.

— Сегодня не видели, — переглянулись слуги, с ужасом поглядывая на притихший замок.

Стоило Бертрану отвернуться, как они все быстро рассосались по своим делам. Двор опустел, но рядом остался верный Гиос. Наверное потому, что ему грозили кулаками на спиной у герцога за грустную, но весьма преждевременную весть.

— Мне тоже страшно, — произнес Гиос, когда Бертран решительно входил в замок.

Герцог понял одну единственную вещь. Замок — как мужское достоинство. Если еще стоит, то жена еще очень даже ничего!

Чувство надвигающейся угрозы заставило герцога затрепетать нижними полушариями, но он взял себя в руки и стал подниматься по роскошной лестнице туда, откуда слышалась песенка.

Прямо посреди руин, оставшихся от коридора стояла уставшая Пять Мешков. Она утирала пот со лба и выдыхала.

— Вы разбили старинную вазу! — ужаснулся Гиос. — Вазу позапрошлого века!

— Зато пыли стало меньше, — вздохнула уставшая Пять Мешков. Рядом с ней стояла ваза с грязной водой, в котором плавал мусор, в руках она держала алебарду, на лезвии которого была намотала грязная коричневая тряпка. — Как будто тыщу лет здесь не прибирались! Вы только посмотрите! Грязь везде! И пыль!

— А в чем вы моете? — спросил Гиос, хватаясь за сердце.

— Да вот, нашла вазу! Ведер у вас нет, как видите! — заметила Пять Мешков, старательно скребя алебардой паркет. — Пылюки в ней было мама не горюй! Прямо руку засовываешь, а там мусора! Небось, какая–нибудь хитрая служанка туда его сваливала, пока не видят!

— Мадам, — осел Гиос. — Это была не пыль… Это был прах прапрапрабабушки вашего супруга! Она завещала оставить ее прах в замке! Где он?!

— Я че? Пылюку буду собирать? Я его вытряхнула из окна! — заметила Пять Мешков, а старик осел, хватаясь за герцога.

Герцог перешагнул через осколки еще одной доисторической вазы, которая напоследок утешила себя тем, что разбилась не пыльной.

— Но это очень древняя и дорогая ваза, мадам! — возмутился Гиос. — Вы хоть знаете, сколько она стоит! Да за нее сам король готов был отдать целое состояние!

Гиос очень ревностно относился к имуществу, особенно, если дело касалось чего–то древнего. У него была даже кисточка, чтобы осторожно смахивать пыль с древних ваз.

— Че? Правда такая дорогая? — ужаснулась Пять Мешков, выронив из рук алебарду. Та просвистела, и чуть не оставила герцога без ноги.

— А че вы моете? — спросил Гиос, подозрительно глядя на изорванную тряпку с бахромой, которая тянулась вслед за алебардой. Он уже готовился к худшему.

— Не боитесь, — заметила она, поднимая алебарду с тряпкой. — Я новую не брала! Я самую старую взяла! Новое зачем марать? Вот старой мыть и нужно!

— А откуда вы ее взяли? — спросил Гиос, подозрительно сощурившись.

— Со стены соврала! А че, повесили сушиться на стену! Да по ней видно было, что ею весь замок мыли! — махнула рукой прекрасная герцогиня, снимая тряпку и сдирая ее с алебарды и топя в ведре.