Геворг Марзпетуни

— Ни слова об этом, князь Марзпетуни! Природа создала человека иначе, чем мы думаем. Возмущенное сердце не подчиняется разуму. Напрасно мы называем себя христианами. Мы рабы своих страстей, а не ученики Христа. Христиан нет на свете. Заветы Христа выполняют только те, кто не терпел лишений от неблагодарного друга или, испытав их, не действовал по древней заповеди: «Око за око, зуб за зуб». Это более естественно, чем прощать по-христиански.

— А те, кто могут мстить и все же прощают?..

— Если есть такие люди, то они высшие существа, настоящие Христовы ученики. Я таких не знаю.

— Будь ты одним из них, князь Севада! Неужели твое сердце не возгордится сильнее при мысли, что ты мог отомстить, но простил, чем если ты отомстишь и породишь вокруг себя разорение и смерть? Тот, кто знает, в чем высшее благо, но действует наперекор этому благу, — тот преступник. Владетель Гардмана не пожелает, чтоб кто-нибудь из нас осмелился назвать его так.

— Владетель Гардмана, к сожалению, простой смертный. Природа одарила его таким же сердцем, как и других людей. Он не может не чувствовать того, что чувствуют ему подобные.

— Нет! Владетель Гардмана знает, что такое добродетель. Он знает, как радостно прощать, и, конечно, простит. Я прошу у тебя этой милости во имя тех матерей и жен, чьих сыновей и мужей ты готов принести в жертву мести.

— Князь Марзпетуни, ты меня обезоруживаешь. Твои слова смущают меня, потому что ты сидишь передо мною и я слышу твою речь. Но когда ты уйдешь, и в этой огромной комнате только летучие мыши будут свидетелями моей скорби, когда утреннее солнце принесет мне тот же мрак, какой приносит ночь, когда для того, чтобы передвигаться, я должен буду прибегнуть к помощи слуг, как тогда мне быть? Когда мне захочется услышать хотя бы одно ласковое слово моей любимой жены, и я его не услышу и вспомню, что неумолимый приказ твоего царя унес ее в могилу; когда до меня донесутся грустные песни моей несчастной невестки, оплакивающей черную судьбу слепого мужа, когда сын Григора, маленький Севада, в сотый раз спросит меня: «Дедушка, бог тебя ослепил, потому что ты старый, но почему он ослепил моего отца?..» — скажи, князь, когда все эти мысли и чувства нахлынут на меня и смутят душу, когда сердце беспрестанно будет кричать: «Месть, месть злодею!» — что мне делать тогда?

— Ты хочешь знать, что тебе делать?

— Да, скажи; я хочу победить самого себя.

— Что сделал царь Смбат, увидев разорение своей страны? Он вышел из крепости Капуйт и предался в руки врага. Когда палачи заткнули ему рот платком, приставили тиски к подбородку, стянули веревками шею, навалились, а затем стали истязать его и, наконец, распяли на кресте, царь-мученик сказал: «Господи, прими эту жертву, которую я приношу своему народу, и избавь его от бедствий…» И ты, князь, внуши себе, что тебя ослепил один из злодеев-арабов, и тогда без ропота сможешь повторить те же слова, когда грустное одиночество, вечный мрак, воспоминания о любимой супруге, рыдания твоей невестки и лепет маленького Севада будут волновать твое сердце… Арабских зверей умолять было невозможно. Их злобу могла утолить только кровь, но армянскому князю бог дал иную душу. Он должен прислушаться к голосу своей совести, должен внять моей мольбе и верить, что моими устами говорит с ним весь многострадальный армянский народ.

Севада молчал. Вдруг он поднял голову и спросил:

— Чего же ты требуешь от меня, князь Геворг?

— Чтобы ты отозвал из лагеря Амрама своих сыновей и вернул из Утика агванские и гардманские войска.

Севада вновь опустил голову и задумался. В комнате воцарилась тишина. Князь Геворг чувствовал, что его слова произвели впечатление на Севада, и с трепетом ждал ответа.

Наконец Севада заговорил:

— Ты меня убедил, князь Марзпетуни. Я не желаю, чтобы ты превзошел меня в любви к родине. Да будет по-твоему. Я отказываюсь от мести! Но есть еще одно препятствие, которого я не могу устранить.

— Какое препятствие?

— Я уговорю своих сыновей и верну их вместе с войсками, но убедить Цлик-Амрама я не могу. Я сам разжег в его сердце огонь мести.

— Этот труд я возьму на себя, — сказал Марзпетуни.

— Но знай, что пока Амрам не откажется от своих намерений, я не отзову своих войск. Я дал слово помогать ему во всем и не могу нарушить своего обещания. Поезжай к Амраму и постарайся уговорить его, чтобы он покорился царю. Если твое начинание увенчается успехом, пошли ко мне гонца, и я тогда сейчас же велю моим сыновьям вывести из Утика войска. Но если твоя попытка окончится неудачей, знай, бог не пожелал, чтобы чаша испытаний миновала нас, и кто-то должен ее испить…

Князь Марзпетуни несказанно обрадовался. Желая выразить свою благодарность, он взял руку Севада и поцеловал. Казалось, что он преодолел самое трудное препятствие. Он был убежден, что ему легко удастся уговорить Амрама, по натуре добродушного и покладистого человека.

С этими мыслями князь покинул Севада и в сопровождении слуги прошел в одну из лучших опочивален замка. Мягкая постель и окружающая тишина благотворно подействовали на него, и он вскоре крепко уснул.