Гиблый Выходной

Точило сглотнул ком в горле. С кем он связался? Вообще-то вне этой фабрики он работал на известного городского авторитета, он знал всех местных братков и его все знали, а он, поддавшись на какой-то мимолетное помутнение рассудка, скорешился с этими двумя недотепами, которые и сами лажают и его за собой тянут. А он не из такого теста, он привык полагаться не на какой-то там космический сверхразум, а на самого себя и свои собственные кулаки. Лучше, конечно, чтобы в этих кулаках было что-нибудь зажато – от арматуры до волыны, от заточки до «калаша». На худой конец – кирпич или доска с гвоздем. Если он чего-то и добился в своей жизни, то только благодаря кулакам и силе, другого способа зарабатывать себе на хорошую жизнь он не принимал.

С юности он предпочитал проводить время не в свое родной «двушке», набитой родственниками как солеными огурцами стеклянная банка, а в своей компании таких же свободных бездельников как он. Комнат в его квартире было две, а людей, если считать с самим Точилой – восемь человек. В ту пору Точило Точилой звали только вне квартирных стен, а среди родственников он числился под вполне обыденным именем, которым сейчас не пользовался. Домашние стены ему волей-неволей приходилось делить со старшей сестрой, младшим братом, отцом, изнемогающей от чрезвычайно избыточного веса матерью, бабушкой, сестрой бабушки и тракторно храпящим братом матери. Телевизор был один на всех, ванная и туалет тоже, работали только отец и старшая сестра, поэтому многолюдная семья пребывала в постоянном непрекращающимся финансовом кризисе. Чтобы облегчить тесное существование группы людей, объединенных родственными связями и единокровной ленью, но отличающимися друг от друга диаметрально противоположными взглядами на жизнь, Точило освобождал их от своего присутствия, а себя от их непрекращающихся ни днем ни ночью скандалов на бытовые темы. Пропадая после школы черт знает где, он приходил домой разве что пожрать из общей кастрюли и переночевать, да и то не всегда.

Пропадал он не в обществе любителей кондитерской кулинарии и не в закрытом элитном клубе русских патриотов-монархистов. Фактически он жил на улице, среди обветшалого социалистического наследства, нахально замалеванного тупорылой рекламой недоразвитого капитализма. Он прыгал по неохраняемым стройках, бегал по пустырям, жег костры и курил в щелях практически пустого гаражного кооператива, там же где-то между гаражным боксом №87 и неработающей по причине отсутствия клиентов СТО он познал прелести физической любви со своей первой девчонкой. Все было молча и обыденно, будто таких как Точило у его девчонки было уже так много, что она давно потеряла к этому занятию интерес.

Точилу быстро поставили на учет в детскую комнату милиции, кажется к тому времени у него только начинался ломаться голос в следствии пубертатного периода. Он с шайкой таких же лоботрясов шерстил по лифтам и подъездам многоэтажек и потрошил карманы сверстников. А вообще в жизни Точилы было многое – и исправительная колония для несовершеннолетних преступников, и реальная зона в Мордовии. И рэкет, и грабеж, и хулиганство, и воровство и все вредные привычки, которые присущи людям подобного типажа. И склад ума у Точилы, лишенного не только семейного уюта и родительской опеки, но и элементарного воспитания, был сугубо бандитский, сложившийся под влиянием воровской культуры и аморальной идеологии. До мозга костей Точило был бандюганом и иного от своей воровской судьбы не ждал, живя только сегодняшним днем, но изредка в часы нетрезвых грез, он, сидя в каком-нибудь местном баре-ресторане за густо накрытым столом с преобладанием спиртного и едва шевеля мозгами и речевым аппаратом, делился с собутыльниками мечтой, что когда-нибудь бросит мотаться по району и собирать дань с коммерческих точек для Валерия Денисовича – одного местного криминального авторитета, известного также как Лера Хромой или Лера Московский. Точило сам мечтал стать авторитетом, он хотел, чтобы на него работали братки, а он бы угощал их дорогой водкой и черной икрой, что он будет пить коньяк с мэром города, купит мраморный особняк с гаражом, поставит в него «Лексус» с номером «777», откроет крутой ночной клуб и т.д.

Но пока, по разным независящим от Точилы причинам, почему-то ничего подобного не было, мэр не звал его пить коньяк, в особняке жил другой вор с дагестанскими корнями, а на самого Точилу никто не работал и не предлагал свои услуги даже за водку. Точиле вечно не хватало денег, он так и не научился их зарабатывать и распоряжаться ими, экономить, расчетливо тратить, вести хоть какой-то мало-мальски простой бизнес. Он умел только мгновенно спускать шальные деньги, спускать их с удивительным невезением. Покупаемые автомобили он разбивал, драгоценности терял или отдавал за долги. Любые материальные блага в его руках бесследно утрачивались со скоростью лопающегося мыльного пузыря, оставляя после себя лишь горькие капли призрачной надежды на будущее.