Гид по чаю и завтрашнему дню

– Врунишка. – Я отворачиваюсь, чтобы достать для него тайную заначку, и слышу за спиной смешок. Кухня сияет. Я переставила все, как мне надо, чтобы стало похоже на «Ла Палому». С уходом Полли это, наконец, моя кухня. По крайней мере до конца лета. Я заранее использовала транспортировочную коробку Ориона под выпечку. Я поднимаю крышку и демонстрирую ему полдюжины pastelitos. Я сделала прорези на верхушках, чтобы было видно сладкую начинку.

– О господи. Теперь понятно, почему ты заставила меня ждать конца пробежки. Я не смог бы ограничиться один кусочком, и это ни к чему хорошему не привело бы. – Он вдыхает аромат слоеного теста.

Я указываю на два типа, coco y guayaba.

– Эти с кокосом, а эти с гуавой. Мама отправила мне пасту из гуавы, но я использую ее для друзей, а не для гостей. И нет, не все тебе. – Он надулся, и я качаю головой. – В твоем доме еще два человека.

Он кусает pastelito с гуавой и корчит слабоумное, полуодурманенное лицо.

– Это должно быть незаконно. Не помню, когда в последний раз у меня во рту было что-то настолько вкусное.

Мы встречаемся взглядами быстрее, чем по щелчку пальцев. На старт, внимание, краснеть. Я ничего не могу поделать – мои щеки заливаются краской. Пожалуйста, пусть он подумает, что это результат пробежки.

Его смех низкий и грудной. Не прокатило.

– О чем это ты подумала? Я говорил сугубо о тесте – такое воздушное. Сама его сделала?

¡Tranquila! Спокойно, Лайла. Я откашливаюсь и бросаю на него взгляд, который говорит «ты меня совсем не знаешь?».

– Я провела вчера весь день, забивая морозилку тестом на следующие несколько недель.

Пока он жует, я приношу огромную овальную булку хлеба с идеальной золотистой корочкой и разрезом в центре; она все еще теплая, недавно из духовки.

– Pan Cubano. Кубинский хлеб. В разных культурах свои сорта хлеба, и это наш. Он похож на французский, но мы добавляем свиной жир. Мы обожаем свинину.

– Я тоже. – Он вскидывает бровь, когда я ставлю булку перед ним. – Это все мне?

– Тебе и твоей семье

. Хорошо, что я спрятала ее здесь. Кейт говорит, у нее осталось полбулки хлеба и шесть pastelitos для обслуживающего персонала. Мне снова нужно увеличивать объемы. – Я беру зубчатый нож для хлеба и отрезаю ломоть, затем намазываю его своим новым фаворитом – ирландским маслом от коров на травяном откорме, которое я храню в глиняном кувшине.

Орион жадно впивается в жиры и углеводы, на его лице снова появляется блаженное выражение.

– Идеально. Из него получатся великолепные тосты с сыром.

– Так и знала, что ты это скажешь. Мама должна отправить мне кофе, так что я смогу сделать тебе café Cubano. – Вообще-то мами забыла положить его в мою предыдущую посылку, но зато проследила, чтобы там был еще один свитер и пара комплектов нового нижнего белья. Por Dios. – Так или иначе мы макаем хлеб в кофе, и вкуснее ничего в мире нет.

Уже почти покончив со своим куском, он говорит:

– Ты приготовь, а я попробую.

Я играю бровями.

– В следующий раз ты будешь пробовать кубинские сэндвичи. Но это уже завтра, потому что мясо будет запекаться целый день. Приходи часиков в семь, если получится. И сможешь научиться их готовить.

– О, еще как получится. – Он потирает подбородок. – Я начинаю думать, не стоит ли нам отказаться от всех этих пробежек.

Я пробую собственную стряпню, отщипывая кусочек теплого хлеба и уголок pastelito de guayaba, протянутого Орионом. Вкус дома.

– У большинства кубинских поваров миссия накормить тебя, пока ты не сможешь ходить, дышать, членораздельно разговаривать или быть в любой комбинации этих трех состояний. – Я пожимаю плечами. – Твое тело – твое дело. Прости, но мне не жаль.

– Вот как, значит?

Наши глаза встречаются в очередном поединке. Я проигрываю – первая нарушаю молчание, хихикаю. Он тоже смеется и возвращается к своей pastelito. Он слизывает остатки начинки с уголков губ. Красивых губ, если подумать. Пухлых и идеальной формы. Не то чтобы я раньше не замечала. Но теперь это переросло в любопытство. Однако не представляю, чтобы мое любопытство могло значить нечто большее прямо сейчас. Но мое разбитое сердце все еще способно качать горячую красную кровь.

Спенсер и Гордон растаптывают мои раздумья, ввалившись через заднюю дверь с пакетами, лопающимися от продуктов с фермерского рынка. Спенс кивает Ориону и говорит мне:

– Успех. У них не только были твои фиги, но и нам сделали скидку за опт.

Гордон ссыпает фиги в миску и c грохотом ставит ее на разделочный стол.

– Отлично. Спасибо, – отвечаю я, прежде чем Спенс относит покупки в кладовую.

Гордон уже нашел pastelitos, которые я отложила для кухни в лофте. Рука на краю тарелки, выразительные глаза прикованы ко мне.

Я со вздохом сдаюсь.

– Еще одну. Оставь немного родителям.

Гордону не нужно повторять дважды.

– Самая моя любимая еда в Майами. К тому же я исполнил свой долг перед эллиптическим тренажером. – Он дергает себя за потную спортивную футболку.

– Ха. А я все это время думал, что все эти спортивные вещи просто для понтов, – замечает Орион.

Гордон подходит к нему вплотную и запихивает огромный кусок булки в рот.