Гидеон. В плену у времени

Глаза Огасты все еще смотрели на то место в саду, где появилась Кэйт. У Огасты было такое выражение лица, что в другой ситуации Кэйт рассмеялась бы, но сейчас ей не до смеха. По щекам полились слезы, Кэйт схватила Огасту за плечо, пытаясь потрясти бедную девушку. Но плечо не ответило Кэйт тем, чего она от него ожидала, – плоть Огасты была твердой как камень, и тело оставалось неподвижным.

Вся в слезах, Кэйт побежала обратно в сарай и бросилась на сено. Она тихонько лежала, крепко закрыв глаза. Как странно! Будто она потеряла ощущение времени, и время ускользало от нее. Она быстро неслась вперед и вовсе этого не замечала! Если бы папа был рядом! Он объяснил бы, что происходит. Мысль о папе немного ее успокоила. Надо успокоить дыхание. Вдох, выдох, вдох, выдох, вдох, выдох… Жужжание прекратилось, и Кэйт услышала слабое мяуканье котят. Девочка медленно поднялась, все еще побаиваясь взглянуть на котят, но они были на месте и попрежнему отчаянно искали маминого молока. Кошка открыла один глаз, глянула на Кэйт и снова прикрыла его. Кэйт почесала кошку за ушами, та выгнула шею и замурлыкала.

– Тебя не беспокоит, что я несусь вперед слишком быстро, а, милая кошечка?

Кэйт пошла в дом. Птицы снова пели, сила тяжести, как обычно, потянула лепестки роз на землю, Огаста зашевелилась. Увидев Кэйт, она взвизгнула и полетела в дом. «Что за пугливая девушка, – подумала Кэйт, – она ведь года на три, на четыре старше меня, а ведет себя как маленькая!»

Подойдя к дому, Кэйт услышала громкие голоса и звук тяжелых шагов по лестнице. В дверном проеме появился мистер Скокк. Он хромал, но уже мог идти самостоятельно. Он заморгал от яркого солнечного света.

– Скажи на милость, что ты натворила с бедной Огастой? – спросил мистер Скокк с улыбкой. – Я знаю, у тебя есть недостатки, но не такие же… Все шуточки! – добавил он быстро, но тут обратил внимание на выражение лица Кэйт. – Тебя чтото расстроило?

Кэйт, внезапно потеряв дар речи, просто уставилась на него. Как рассказать ему о том, что с ней происходит? Она не готова обсуждать с ним то, что с ней случилось, – пока не готова.

– Почему ты не зайдешь в дом и не позавтракаешь… и кстати… заметила? Я наконец на своих двоих! Без палочки!

– Вот здорово, – равнодушно сказала Кэйт.

Мистер Скокк взглянул на нее. Он был уверен: произошло чтото нехорошее и надо бы все узнать, но почемуто он решил этого не делать.

– Смотри, – сказал он, глядя в газету, принесенную Огастой, – доктор Уолси прислал свою копию «Обсервер». За завтраком почитаем статью о нас.

Повариха принесла блюдо с яичницей, свежий хлеб и масло и сказала, что мисс Огаста почувствовала недомогание и просит прощения, что не выйдет к завтраку, хотя очень хотела бы присоединиться к гостям.

– Бедняжка, – невинно сказала Кэйт. – Пожалуйста, передайте ей: я от всего сердца надеюсь, что вскоре она будет чувствовать себя лучше.

Поскольку преподобный Остин уже давно ушел по делам прихода, мистер Скокк и Кэйт оказались в столовой в одиночестве. Кэйт клевала свою еду, а мистер Скокк положил себе всего по второй порции.

– В восемнадцатом веке они точно умеют готовить яйца! Ну, Кэйт, возьми себе, пока я все не съел.

– Нет, спасибо.

– Чтото неладно?

– Нет…

– Я знаю, ты стремишься уехать отсюда, – настаивал мистер Скокк, – моей ноге стало значительно лучше, возможно, именно сегодня мы и решим, как поступать дальше. Как думаешь?

Кэйт кивнула. Она не могла говорить, потому что едва сдерживала слезы. Ей и хотелось поделиться своими страхами, но чтото ей мешало, она не желала, чтобы ктото об этом узнал. Раньше, когда она растворялась, ей было плохо, но теперь было еще хуже. Тогда она по крайней мере могла себя немного контролировать. А теперь все было действительно жутко. Словно она, однаодинешенька, находится совсем в другом мире. А ведь так было не только сегодня. Пару дней назад с ней произошло то же самое, она и тогда понеслась вперед, но сумела остановиться. А вдруг это будет постоянно?

Мистер Скокк вздохнул, встал и, отодвинув в сторону столовый прибор Огасты, положил газету на полированный деревянный стол. Он решил переменить тему разговора:

– Не понимаю, почему чтение заголовков в газете восемнадцатого века должно больше волновать, чем то, что в овсяных лепешках можно обнаружить настоящих долгоносиков восемнадцатого века, но это… Да меня просто пробирает дрожь от того, что я держу в руках «Обзервер»… Держу и думаю о том, что я все еще покупаю ту же газету каждое воскресенье…

Кэйт заставила себя отключиться от своих переживаний, как сказала бы ее мама.

– И что там пишут? – спросила она, искоса поглядывая на газету. – Печать такая, что трудно читать.

– Как раз о… Все новости о Франции! Как странно… Тут рассказ о том, что аристократов, которые бежали из Парижа, съели волки!

– Уух… Я не знала, что во Франции есть волки… Надеюсь, в Англии волки уже не водятся… – И, услышав прерывистое дыхание мистера Скокка, с тревогой спросила: – Что там такое?