Гиганты и игрушки

В глазах шефа уже была холодная надменность человека, закончившего сделку. Не переставая улыбаться, Сюнскэ резко отстранился, чтобы не почувствовать зловонного дыхания шефа. Тот шагнул в коридор и направился к выходу. По дороге он ни разу не обернулся. Вскоре со двора донесся шум отъезжающей машины. Сюнскэ пошарил в кармане и обнаружил там пачку контрабандных сигарет. Потянул за красную целлофановую ленточку. Фу, до чего противно! Если б сейчас ему выставить оценку по десятибалльной системе, он больше семи не потянул бы. Маловато, скажем прямо. Не будь этих чертовых сигарет, он бы поставил себе все десять. Но из-за дурацкой выходки у дверей придется скостить целых три балла. И дернула же его нелегкая намекнуть шефу на общеизвестную его слабость! А чего он добился — жалкой подачки? Да, но машина. Ведь это же, черт подери, машина начальника департамента… Как раз с нынешнего месяца в государственных учреждениях установлен новый порядок — в нерабочее время казенной машиной могут пользоваться только важные шишки, не ниже начальника департамента, мелкой сошке, вроде заведующих отделами, машина полагается лишь для служебных поездок. А он-то, дурак, не понял! Все это время шеф просто-напросто ждал машину. Потому и домой не шел: сперва затеял осмотр вивария, — это в субботний-то день, — а потом завел с подчиненным бессмысленный разговор о крысах.

Ему нужно было время убить, — вот оно что! И Сюнскэ с особенной остротой всем существом ощутил запах гнили, пропитавший все здание. Месяца три тому назад на строительстве нового управления префектуры обнаружилось крупное взяточничество, тогда-то его шеф и попал сюда, в отдел лесоводства, слетев с тепленького местечка начальника отдела снабжения. Впрочем, не так уж он пострадал: ведь его не уволили, не понизили в должности, не загнали куда-нибудь в глушь. Уж очень крупное было хищение. Отдать главного виновника под суд губернатор побоялся — как бы дело не получило широкой огласки. Переместил для вида кое-кого из чиновников, и только. Прокуратура и газеты тоже умыли руки. К суду притянули двух-трех мелких служащих, не сумевших вовремя сориентироваться. Как всегда, пострадали только пешки. Тем дело и кончилось. Но если заведующий в субботу задерживается в отделе и за ним приезжает персональная машина начальника департамента — поневоле заподозришь, что дело нечисто.

Закурив американскую сигарету с фильтром, Сюнскэ вернулся в отдел. Огонь в железной печке угасал. Сюнскэ пошуровал в топке кочергой, подбросил каменного угля. Потом подошел к столу, взял папку со своим проектом, целый год без толку провалявшимся у начальства. Перечитал страничку-другую, огляделся и, убедившись, что кругом — ни души, с размаху швырнул папку на стол.

II

Все началось прошлой осенью. Низкорослый бамбук зацвел и дал завязь. Последний раз такое случилось в 1836 году, сто двадцать лет тому назад. Больше века это жалкое растение терпеливо дожидалось своего часа. И как оно знает, когда он должен наступить?! Но факт остается фактом — все шестеренки и передачи сложного механизма сработали безотказно: низкорослый бамбук, с ослиным упрямством цеплявшийся за землю, не поддававшийся ни огню, ни ножу, безропотно покорился законам роста. Осень полностью выполнила все посулы весны. По берегам озер и в речных поймах все растения дали семена — все до последнего кустика на огромной площади в пятьдесят тысяч гектаров. Дали семена и засохли. Таков закон.

Семена низкорослого бамбука съедобны. Об этом можно прочесть в любом ботаническом справочнике. Листья и корни в пищу не идут, а семена, особенно в голодные годы, хорошее подспорье для крестьян — они насыщают не хуже пшеницы. Бамбук цветет каждые сто двадцать лет. Последний раз его цветение совпало со страшным недородом. Из документов известно, что в ту горькую годину лишь семена бамбука спасали крестьян от голодной смерти. Память об этом живет в народе и по сей день. Появилась даже примета: как бамбук зацветет, голод придет. Прошлым летом, когда Сюнскэ совершал инспекционную поездку по деревням, крестьяне, в особенности старики, с тревогой ему об этом рассказывали. Их опасения не сбылись — год выдался на редкость урожайным, и, когда семена бамбука толстым слоем покрыли осеннюю землю, их никто не стал собирать. Но и на этот раз расцветший бамбук стал предвестником страшного бедствия.