Гиганты и игрушки

Митинговали до одури. На перекрестках улиц, в зданиях школ. И с каждым днем обличительные речи становились все хлеще. Люди, охваченные паникой, охотно участвовали в любом сборище, какая бы партия его ни устраивала, какие бы речи там ни звучали. Поначалу ораторы ограничивались колкостями по адресу префектуры, но потом осмелели и стали требовать отставки самого губернатора. На стенах домов, на фонарных столбах, на заборах запестрели плакаты с именами новоявленных кандидатов на этот пост. Энергичные требования подкреплялись жирными восклицательными знаками. Даже ночью, когда обессиленный город засыпал, на перекрестках громко звучали юные звонкие голоса, призывавшие к революции. Вместе с крысами и холерными вибрионами эти крики вторгались в сон измученных людей.

Как-то раз, поздним вечером, когда Сюнскэ шел на радиостанцию, мимо него промчался парень на мотороллере. Он выкрикивал какие-то лозунги, его сильный молодой голос многократным эхом катился по опустевшим улицам. Этот голос преследовал Сюнскэ всю дорогу, поднялся вслед за ним по лестнице и сквозь толстые стены ворвался в тишину студии. Он мешал ему, этот голос, не давая сосредоточиться. А ведь Сюнскэ пригласили сюда, чтоб записать на пленку беседу об ужасном ущербе, причиняемом крысами.

Возмущение по адресу префектуры, бессильной справиться с бедствием, дошло до предела, и вот тут-то Сюнскэ, неожиданно для себя, вдруг вырос в собственных глазах. В этот день он вернулся из близлежащей деревни, куда отвозил крысиный яд, и потому пришел на работу позднее обычного. Как раз в это время от торговцев животными прибыла новая партия ласок, и служащие суетились вокруг машин, сгружая клетки. Тупоголовое начальство все еще возлагало большие надежды на этих резвых зверьков, и их продолжали закупать, насколько позволял бюджет. Конечно, ласка — исконный враг крыс, а от ядов нет никакого толку; крысы или совсем не притрагиваются к отравленным приманкам, или у них вырабатывается иммунитет, и тогда приходится без конца увеличивать дозу. А впрочем, много ли проку от ласок, если крысы заполонили десятки тысяч гектаров?! Сюнскэ вовсе не разделял оптимизма своего шефа. Но против начальства не пойдешь; что там ни говори, а шеф возглавляет комиссию по борьбе с крысами, хотя фактически всей работой руководит не он, а Сюнскэ. Подумать только — ведь когда-то Сюнскэ сам повел его в виварий, и вот теперь мысль об этом свирепом и ловком зверьке крепко засела в плешивой голове шефа.

…Сюнскэ рассеянно скользнул взглядом по ящикам с животными и чуть не вскрикнул от удивления. Он приказал рабочему поставить один из ящиков на пол и тут же внимательно осмотрел ласку. Так и есть! На ухе зверька было клеймо. Бросился ко второму ящику, к третьему ящику — то же самое. Помчался в отдел снабжения, схватил накладные. Они были густо испещрены подписями. Проверил даты, и все стало ясно.

Накладные были выданы, когда он ездил в командировку. Завизировал их заведующий отделом лесоводства. Подписи Сюнскэ ни на одной из них не было.

Молча вернул он все документы служащему отдела снабжения и уныло побрел к себе. Ему повезло, по дороге он столкнулся со своим шефом — тот как раз выходил из уборной. Словно бы невзначай, Сюнскэ зашагал рядом с ним. Попробовал закинуть удочку:

— Я слышал, вы были недавно в ресторане с поставщиком ласок, ну, с этим самым — «Звери Нода»?

Шеф клюнул неожиданно легко:

— Да, мы с ним обсудили кое-какие личные дела.

— Щедрый он человек, господин Нода, широкая натура. Правда, иной раз действует несколько легкомысленно…

Шеф, кажется, и не заметил, как в глаз ему вонзился крючок.

— Может быть, может быть, но, в общем, он славный.

— Не знаю, не уверен. Люди с такой широкой натурой иногда бывают опасны.

Шеф замедлил шаги, исподлобья взглянул на Сюнскэ. Ох, до чего тошнотворный от него запах! Сюнскэ быстро отвернулся и тут же нанес последний удар:

— Прошу вас впредь прекратить всякие операции с этим человеком. Иначе я буду вынужден возбудить против него судебное дело. Он занимается браконьерством: ловит выпущенных нами ласок и нам же их продает — наглость какая! Полагаю, что, когда вы беседовали с ним в ресторане, вы ведь не могли не заметить, что он за фрукт.

Шеф явно растерялся. Потом лицо его выразило недоумение. Сюнскэ усмехнулся. «Сейчас прикинется дурачком», — подумал он и поспешно добавил:

— Неудачно это вышло, что я как раз был в командировке. Вы ведь только в прошлом году пришли к нам в отдел, вот вас и провели. Я просмотрел накладные в отделе снабжения. Ласки проданы нам по цене, в три раза выше рыночной. Этот Нода — нахал известный.

Сюнскэ искоса глянул на шефа. Исход битвы решился неправдоподобно быстро. Шеф с самого начала клюнул на приманку — признал, что Нода угощал его в ресторане. Теперь уж ему не отвертеться. Этот мошенник, хорошенько нагревший руки на строительстве нового здания, признанный дока по части всяких темных дел, наконец-то попался в ловушку. И Сюнскэ почувствовал удовлетворение, будто облил бензином очередную партию крыс.