Гилгул

— Эй, друг! — заорала за спиной Саши кепка. — Забирай паспорт, я уже зафиксировал все. Телефончик теперь давай запишу. И расписочку составим. Так, мол, и так…

— Извините. Одну минуточку, — сказал Саша Юле, повернулся к водителю и не без удивления обнаружил, что толпа уже почти рассосалась. Проходящие мимо лишь слегка сбавляли шаг, чтобы оглянуться на стоящую поперек движения «Волгу» с лопнувшим стеклом и вмятиной на крыше. Водитель «Волги» записал номер телефона, составил расписку, согласно которой Саша обязался заплатить за ремонт разбитой машины, условился о времени звонка и умчался на своем покалеченном рыдване. А Саша вернулся к дожидающейся в стороне Юле.

— Так о чем мы говорили?

— О профессоре и Ветхом Завете, — напомнила девушка.

— Да, верно. О Ветхом Завете, — пробормотал Саша. — Конечно. Так как же мне связаться с этим профессором?

— Запишите мой телефон, — предложила девушка. — И позвоните вечером, часов в девять. А я поговорю с ним сегодня в институте.

— Отлично. — Саша поискал в кармане ручку, нашел, но подходящего листка не оказалось и он выудил из кармана полупустую пачку сигарет. — Диктуйте. — Юля продиктовала номер. — Отлично. Значит, в девять вечера я вам позвоню.

— Хорошо, — девушка снова улыбнулась.

— Договорились.

— До свидания. — Юля повернулась и пошла к метро. А Саша произнес ей вслед запоздало:

— До свидания. — И остался стоять, глядя, как она уходит. «Нет, — подумалось ему, — что бы там ни говорил Потрошитель, а неудачным этот день никак не назовешь. Вот с Юлей познакомился. Да одно это тысячу несчастий перевесит. И главное, если бы не авария — никогда бы к ней не подошел. Подумал бы — из этих „крутых“ новомодных да заносчивых, с запросами. А тут — студентка Исторического. Просто подарок какой-то. А что на машину налетел — плевать. Обошлось же все. Царапины — пустяк. Стоит ли обращать на них внимание? Могло быть и хуже. Собственно говоря, должно было быть хуже, но пронесло». Саша вдруг поймал себя на мысли, что дурная тяжесть исчезла из груди и воздух вокруг него снова стал прозрачен и чист. Значит, вернулся к нему Ангел? Снова взял под свою опеку? Саша покрутил головой. Куда это он собирался? Ах да, к Костику. Да. Хотя… Ездил уже разок сегодня. Не хватит ли? Да нет, не хватит. Теперь-то? Когда ему сказали, что пятерых женщин убил не кто-нибудь там, а он, Саша, собственной персоной… Нет, конечно, он-то доподлинно знает, что никаких женщин не убивал. Да что там «не убивал». Он, Саша, женщине даже пощечину не сможет дать, рука не поднимется, какое уж тут убийство, право слово. Да и к Костику он поедет вовсе не за тем, чтобы убедиться в собственной правоте. «А что, — спросил себя Саша мысленно, — сейчас ты не убежден в этой самой правоте?» И сам себе ответил: «Да кто его знает, в чем я сейчас убежден. Надо отдать должное Потрошителю и Леониду Юрьевичу — довели до ручки. Он уже ни в чем не уверен. Кажется, если бы ему сейчас сказали, что теперь и год не тот, и век, и что сейчас не весна вовсе, а жаркое лето, и что ночь вместо дня, а у него просто обман зрения — и то засомневался бы, ложь или, может быть…» «Да, — кинул клич опять же самому себе. — К Костику!» И он поехал к Костику.

14 часов 54 минуты Дежурный на вахте страшно удивился, увидев Сашу снова. На лице его было написано столь искреннее и глубокое изумление, что Саша невольно улыбнулся. Впрочем, изумление быстро сменилось неприкрытой враждебностью.

— Что нужно? — хмуро и мрачно, тоном подземельного заточенца спросил дежурный.

— Балабанова, — неприятно удивленный хамским обращением милиционера, ответил Саша. — Балабанов-то здесь?

— Опять, да? — оскалился дежурный. — Носит вас, а мне потом по шапке получать. Понажираются с утра пораньше и раскладываются, а я после из-за вас по шее…

— Слушай, — в тон ему, то есть с чрезвычайной мрачностью, сказал Саша. — Ты заканчивай бухтеть, ладно? Балабанова лучше вызови.

— Я бы вызвал тебе, — дежурный многообещающе поиграл резиновой дубинкой и для пущей убедительности хлопнул ею по ладони. — Я бы тебе так вызвал…

— Да что случилось-то? Ты толком объяснить можешь?

— Да ничего, — тоскливо прорычал тот. — Без тринадцатой остался, вот чего. Благодаря тебе.

— Мне? — изумился Саша.

— А то кому же? Начальство тебя из окна увидело, подумало — пьяный валяется у вахты, а я не гоню.

— И что?

— И все, — зло развел руками дежурный. — Я ведь не в ГАИ работаю. У меня мильены под половицей не лежат!

— Старик, ну я-то чем тебе виноват? — примирительно сказал Саша. — Плохо стало, со всяким случиться может.

— А, — дежурный обреченно махнул рукой и вурдалачьи цыкнул зубом. — Вас только и слушать.

— Балабанова-то позови, — попросил Саша.

— Я-то позову, — снова вздохнул дежурный. — Я позову, а ты опять тут хлябнешься.

— Не хлябнусь, — пообещал Саша.

— Точно?

— Клянусь.

— Ладно, — дежурный снова покосился на него. — Позвоню, чтобы спустился. Только ты того… Смотри.

— Я же сказал. Милиционер скрылся в будке. Балабанов выскочил через двадцать секунд. Пиджак висел на нем криво, галстук сбит на сторону. Глаза у Кости лезли на лоб от изумления.