Гимн шпане

— Ничего. Катаюсь как сыр в масле.

Он собирал стаканы с барной стойки, и я видел, что его мучает любопытство.

— Кто она?

Как будто и так не ясно.

— Моя девчонка.

Я не собирался вдаваться в подробности.

— A-a…

Он жевал губы, явно недовольный.

— Выкладывай, что тебе не нравится?

Я-то знал, что не дает ему покоя — там в комнате слишком много добра.

— Расслабься, я за нее ручаюсь, ей можно доверять.

Он ничего не ответил, продолжая протирать стаканы скрученной в жгут тряпкой. Мы с Саидом занимались торговыми операциями: скупали краденое у воров и перепродавали магазинам или проверенным людям, когда как.

— Есть отличный план, ты просто не поверишь.

Меня свели с надежным человеком в Гавре, а на поверку все оказалось еще лучше, чем обещали. Он полицейский;

— Представляешь, главный инспектор по проверке доков! Он там — царь и бог, можно хапать целыми контейнерами.

Саид старался сохранить невозмутимость, но я видел, его зацепило.

-Да ну?

Была одна задача: раздобыть первоначальный капитал.

— У него нет надежных клиентов, а он хочет вести дела по-крупному, за пределами Гавра.

— С легавыми предпочитаю не связываться.

Ишь какой недоверчивый.

— Он настоящий профи: навел обо мне справки, просмотрел картотеку и вышел на контакт именно потому, что я чист, ушлый мужик.

Я набрался терпения, наш Саид был не из шустриков, два на два умножал в столбик.

— Он легавый, а я их не люблю.

Но я чувствовал, что он сдается.

— В том-то и прелесть, особенно если наш инспектор будет пропускать партии по пятьсот видаков как по сто. Да еще со всеми положенными документами.

Теперь он возился с посудомоечной машиной. Ну прямо старая кляча на перепутье.

— В общем, я не против, но ведь нужны бабки.

Иногда он меня бесил.

— Что, жаба душит? Так и будешь всю жизнь продавать алкашам «Рикар», выигрывая пятнашку на бутылке?

— Ну, не знаю.

—А как, по-твоему, разбогател Марсель Дассо [5]?

— Кто это?

Да, диалог глухого со слепым, ну, ни хрена он не знает.

— Марсель Дассо! Его вдова — самая богатая наследница Франции, а он был рисковый мужик; даже детям известно: кто не рискует, тот не пьет шампанского.

В бар вошел какой-то человек, я его не знал. Он услышал обрывок разговора.

— Не могу с вами согласиться, — заявил он. Как будто меня сильно волновало его мнение! — Марсель Дассо нажился на национализации.

Во взгляде Саида читался упрек — мало ли что это за тип; ненавижу, когда кто-то вмешивается в разговор, в такие минуты я чувствую себя не в своей тарелке. Лучше не вступать в дискуссию, решил я.

— Ладно, Саид, до скорого, у меня дела.

Возможно, есть девушки, которые любят за так; дурочки, этакие пташки — питаются божьей росой, ничего им не нужно, и плевать им на ваш кошелек, но я таких что-то не встречал. Разве только дурнушек, не имеющих никакого выбора. А перед Мари-Пьер мужики штабелями падали, ей оставалось лишь нагнуться и подобрать. Я доехал до станции «Барбес», надо было пополнить наличность. Под метромостом трое доходяг дрались из-за лохмотьев, которыми погнушались бы и нищие. Чуть дальше, на воровской толкучке, что в конце улицы Гут-д’Ор, раньше день-деньской крутилось не меньше двухсот продавцов-арабов, но теперь началась реконструкция района, и все изменилось. Ничто не вечно под луной: бульдозеров тут теперь больше, чем уцелевших домов, а скоро вообще мало что будет напоминать прежние времена.

В «Белом дрозде» было пусто. Тогда я направился к Муссе.

— Где ты пропадал ? — спросил он. — Что-то давно тебя не видно.

Мусса держал весь район, и я не раз выполнял его заказы.

— Ездил в Нормандию, проветриться. Знаешь, «Гранд-отель» в Кабурге?

Пусть не думает, что я там в кемпинге прозябал. Мы сели у барной стойки; Мусса был гениальный делец, ему принадлежало турагентство, которое монопольно занималось организацией поездок из Франции в Мекку и обратно. Клиентура была специфическая, но дело шло отлично. Еще он владел автосервисом в Плен-Сен-Дени.

— У тебя есть планы на ближайшее время?

В делах он не признавал поблажек, но я ценил его за прямоту.

— Как сказать, — говорю. — Смотря о чем речь.

Мы потягивали кофе, вообще-то я его не люблю, по-моему, просто горечь, но ничего другого заказывать вроде не принято.

— Пойдем со мной, — говорит он, — надо заглянуть в агентство.

Мы вышли на бульвар, между опорами метромоста завывал ледяной ветер, была зима, и я здорово продрог. Я ждал, что же он мне предложит.

— С тобой можно иметь дело, ты парень серьезный, не употребляешь, я тебе доверяю.

Что меня раздражало, так это его дурацкая манера разливаться соловьем; вот и сейчас его понесло: мол, ты парень хоть куда, а то развелось этих наркоманов, за дозу готовы стелиться перед легавыми, да они мать родную с потрохами сдадут, подонки, просто стыд, перевелись честные люди. Он и впрямь расстроился. Это все из-за белой дряни, продолжал он, раньше тут был настоящий рай.

— Да, — говорю, — точно.