Гипно Некро Спам

Он смотрит на цифры в углу монитора и понимает, что прошло (ох ни фига себе!) уже несколько часов. Мир вдруг понимает, что затекла задница и что он хочет есть. Вздохнув, он отрубается от инета. Бредёт в кухню. Находит на одной из полок холодильника пару яиц, в морозилке – пельмени. За ними, в глубине, 0.7 «перцовки». Мир отводит глаза и захлопывает дверцу. В такой вот последовательности. Он видит таракана, бегущего по кафелю к вентиляционной решётке. Первоначальный цвет решётки утрачен. Неразличим под лохмотьями потемневшего жира пополам с копотью и пылью. В принципе, все предметы в кухне (да и в квартире) утратили свои первоначальные цвета. Все они покрыты либо чем-то жирнолипким, либо сладколипким. Все они либо в копоти, либо в пыли. Либо – и это чаще всего – в различных сочетаниях всего вышеперечисленного. Мир жарит пельмени на сале и вбивает туда яйца. Он сглатывает слюну. Хмуро, но с аппетитом съедает всё до последней крошки. Прямо так, стоя у плиты и шваркая вилкой о дно чугунной сковороды.

Разрывает посеревшее полотенце и подставляет получившуюся тряпку под струю воды. Ледяной воды. Горячей в этом городе нет с середины девяностых. Лифты стоят с того же примерно времени. Троллейбусы настолько старые и так дребезжат, что Мир иногда реально боится в них ездить.

На работе он «человек из Москвы».

– Вы, наш сделавший себе имя в мировой журналистике, земляк! – говорила ему главный редактор год назад. – Для нас было бы честью, если бы вы…

Мотузный тогда (год назад) смотрел на то, как она по-бл*дски держит сигарету – средним и безымянным пальцами левой руки. Мир видел её большой рот. Он сидел тогда по другую сторону широкого редакторского стола.

Мир вспомнил об этом, вытирая сейчас кухонный стол от крошек, и у него встал член. Редакторшу трахал водитель. Ленивый губастый Паша. У него в «шестёрке» всё время воняло травой и играл диск «The best of Dr. Alban». Паша был не злым, трахал всё, что движется, и небольшое пузико ему даже шло. Это он привёз Мотузного в Электродар. Мотузный не испытывал по этому поводу никакого чувства благодарности. С другой стороны, Паша его НЕ бесил. Этого было вполне достаточно.

Они познакомились год назад. Мир уже неделю провёл в Углегорске, куда переехали из Стаханова его родители, пошёл в единственный супермаркет за пивом и сигаретами и столкнулся с одноклассницей. В классе она считалась самой красивой чиксой, сразу после выпускного вышла замуж за какого-то рано полысевшего чувака на облезлой «тойоте», а через пару лет уехала «танцевать в Ливан». Мир с особым удовольствием представлял себе, сидя в Москве, как спиваются его одноклассники, превращаясь в усатых дядек. Как сереют его одноклассницы на нелюбимых работах. Как в их ртах появляются золотые зубы, а в гардеробах – безвкусное шмотьё с областного рынка.

Он берёт из холодильника два «светлого», пачку «ультралайт». И возле кассы слышит:

– О!.. Привет!..

Он оборачивается. Рядом двое – высокая брюнетка в огромных солнцезащитных очках и молодой кавказец, жующий жвачку.

– Привет!.. – повторяет тёлка и снимает очки. И Мотузный её сразу узнаёт.

– Привет… – говорит он, – Карина…

Длинные густые волосы её собраны в длиннющий хвост на затылке. Огромные глаза, чистый лоб. Пухлые губы. Грудь под красной маечкой – два больших идеально круглых шара. Открытый плоский загорелый живот.