Гиппократ

Понятия «наука» и «случай» не совсем абстрактны. В этом последнем отрывке они даже персонифицированы, когда, кажется, сравниваются с двумя женщинами или, возможно, с двумя богинями с противоположными характерами. Одна властная, и ее нельзя уговорить даже молитвой, другая же легко уступает, по крайней мере, сведущему человеку. Дело в том, что греческое слов tuche, которое соответствует французским словам hasarcl (случай), chance (везение, удача), fortune (успех), действительно будет обозначать божество. Здесь зарождается знаменитое рассуждение Галена, где он сравнивает богиню Фортуну, окруженную своими приверженцами, и бога искусств Гермеса в сопровождении его последователей. Несколько отрывков дадут представление об этой аналогии:

«Не стыдно ли презирать культуру искусств и следовать за Фортуной? Чтобы разоблачить порочность этого божества, древние изображали ее в живописи или скульптуре в образе женщины (что уже было символом безрассудства), вложили ей в руки руль, поставили у ее ног сферический пьедестал и закрыли ее глаза повязкой, желая всеми этими атрибутами показать нам ее непостоянство. И наоборот, посмотрите, насколько отличны атрибуты Фортуны от атрибутов Гермеса, господина разума и владеющего всеми искусствами: это веселый молодой человек, красота которого не усилена украшениями, а является отражением достоинств его души. Его лицо улыбающееся, глаза зоркие, пьедестал имеет прочную форму куба…

Посмотрите на спутников Фортуны, вы увидите, что все они праздны и неумелы в искусствах; влекомые надеждой, они бегут за быстроногой богиней, одни ближе, другие дальше, некоторые даже повисли на ее руках… Но другая свита, свита Гермеса, состоит только из благопристойных и возделывающих искусства людей; мы не видим, чтобы они бежали, вопили или спорили. Бог стоит посередине, все расположились вокруг него в соответствующем порядке; каждый сохраняет место, которое ему было указано. Ближе всех стоят к Гермесу и непосредственно его окружают геометры, математики, философы, врачи…».

В эпоху Гиппократа, очевидно, были еще далеки от столь точного и уничижительного изображения богини Фортуны. Однако понятие случая существует и объясняется как контраст с понятием искусства и науки.

Условия существования науки

Будучи антонимом случая, наука определяется прежде всего способностью устанавливать различия между правильным и неправильным. Автор «Искусства» дает по этому поводу очень четкие формулировки:

«Раз то, что правильно и что неправильно имеет свои пределы, каким же образом не было бы науки? То, что я называю ненаукой, это когда никоим образом не различается правильное и неправильное; поскольку каждое из этих двух понятий существует, это не может быть творение ненауки».

С этой точки зрения даже ошибка имеет позитивное значение: «Допущенные (в режиме) ошибки, как и благоприятный выбор, являются свидетельством существования (медицинской науки)».

В реальной действительности этому теоретическому различию между правильным и неправильным соответствует разница между хорошими и плохими врачами. Это тоже использовано в качестве критерия существования медицинской науки, о чем свидетельствует следующий отрывок:

«Среди профессионалов (медицины) одни посредственные, другие намного превосходящие. Эта разница не существовала бы, если бы не существовала медицина, и если бы в ней не было никакого наблюдения и никаких открытий, но все были бы одинаковы без опыта и знания медицины, и случай целиком бы управлял судьбами больных. На самом деле это не так; но как и в других искусствах, профессионалы очень отличаются друг от друга сноровкой и умом, так же обстоят дела и в медицине».

Автор «Древней медицины» хотел бы считать началом искусства медицины открытие режима для здоровых людей, но сталкивается с общим мнением, что кулинария не является искусством, и вынужден признать, что это мнение имеет под собой основания:

«Какое более правильное и более соответствующее название можно дать этому открытию (режим для здоровых людей) и этому исследованию, чем название медицины, раз речь идет об открытии, сделанном для здоровья, блага и питания человека и заменившем режим, который был источником страданий, болезней и смерти?

Если это обычно не считается искусством, то это не без оснований, ибо в области, где никто не является несведущим, а все знающими в силу привычки и необходимости, никто не заслуживает звания «специалиста в искусстве».

Разница между хорошими и плохими врачами особенно ярко проявляется в случае самых опасных болезней. Автор «Ветров» заявляет:

«При самых скрытых и самых трудных болезнях действуют больше с помощью здравого смысла, чем сноровки. Именно при таких болезнях обнаруживается величайшая разница между компетентностью и некомпетентностью».

Автор «Древней медицины» более полно развивает эту тему: