Гладиатор

Наде даже слишком хорошо был знаком этот взгляд, ей подолгу и внимательно приходилось смотреть в глаза матери, то осмысленно страдающие, то совершенно безумные, но всегда видящие одно - смерть, подошедшую вплотную. Как-то раз, с трудом оторвавшись от матери, Надя случайно увидела отражение своего лица в зеркале. И едва не разбила его: ее собственные глаза впитали то самое выражение - глаза, обращенные внутрь себя, похожие на черные дыры...

"Этот человек живет на самом краю, в одном шаге от смерти", - поняла Надя. И она не могла теперь его так просто отпустить, дать ему уйти, раствориться в потоке людей... В смерти заключалась для нее некая загадка. А этот человек понимал смерть - она ясно прочитала это в его взгляде.

Когда она вновь посмотрела на незнакомца, глаза его оказались опять полуприкрытыми. Но ей уже было ясно: он из того мира, где есть только жизнь и смерть, а еще - балансирование на их тонкой, едва ощутимой грани.

"Если он проснется после "Октябрьской" - увезу его в Химки, - решила Надя. - А если проснется раньше..." - эту мысль она додумать до конца не успела.

Он открыл глаза, когда вагон уже тормозил у "Октябрьской", - и будто вонзился ими в ее лицо.

- Вы проспите свою станцию, - сказала она в ответ на его пристальный взгляд.

- Нет, не сумею...

В этих коротких, ничего на первый взгляд не значащих фразах содержалось очень многое. Слишком многое, чтобы можно было сейчас вот так просто встать, отойти в сторону и забыть о существовании друг друга. По крайней мере, так казалось Наде... Она ясно услышала, что он просил о помощи. Может быть, сам того не осознавая. "Наверное, в его голове просто нет понятия о том, что можно просить у кого-то помощи, - подумала Надя. - Он и не знает такого слова. При нашей страшной жизни в этом нет ничего удивительного. Зато я знаю, что такое помощь..."

- Пойдемте, - сказала она. - Я помогу вам.

***

...Сделав матери укол и подождав, пока ее бормотание утихнет, Надя прошла в комнату, куда направила незнакомца. Он спал одетым на ее огромной кровати как был, в куртке, с засунутой в карман рукой... Кровать эта в свое время повидала много разного и диковинного, но в последние годы принимала на себя только одинокую Надю...

Надя бесцеремонно принялась раздевать незнакомца, не опасаясь его разбудить, а напротив, уверенная, что он не проснется. Вытащив его руку из кармана куртки, она обнаружила зажатый в ней пистолет и не сумела его забрать. Пистолет так и остался в его руке. В карманах куртки нашла еще пять пистолетов. Глаза ее при виде такого арсенала уважительно округлились... Надя раздела его полностью, резонно решив, что он давно уже был лишен подобного комфорта - спать обнаженным. Раздевшись сама, она прижалась к спящему всем телом, вдыхая запах мужского пота, табака и резкого одеколона. От этого запаха кружилась голова, хотелось закрыть глаза и вдыхать его еще и еще.

У нее не было никакого физиологического желания. Ей просто хотелось лежать рядом с этим человеком. Надя положила голову ему на плечо и тоже заснула. Спокойно и удовлетворенно.

Глава 4

У Крестного на всякий случай всегда был на примете или давно не работающий, заброшенный пионерский лагерь в окрестностях Москвы или опустевший Дом отдыха из тех подмосковных здравниц, что во множестве были выстроены в довоенные годы различными министерствами и ведомствами, а через шестьдесят семьдесят лет добросовестной службы оказались никому не нужными. Теперь они стояли безлюдными и потихоньку разрушались природными стихиями - солнцем, дождями, ветрами и морозами, а также облюбовавшими их бродягами...

В таких забытых Богом и людьми местах, среди остатков подмосковной цивилизации Крестный устраивал свои полигоны для придуманных им испытаний и "гладиаторских" игр.

Ничего нового он, собственно, не выдумал, поскольку со времен Римской империи не появилось ничего принципиально нового в области индивидуальных способов убийства человека человеком. Человеческая жестокость во все времена проявлялась в одних и тех же формах.

Люди всегда убивали друг друга, ставили на кон свои жизни и стремились забрать жизнь другого человека, как ставку в игре. В них глубоко укоренилось убеждение, что если они не будут убивать сами, то расстанутся со своей собственной жизнью. Таковы были и оставались правила игры.

Крестный учил выигрывать в этой игре. По его мнению, шанс выиграть имел лишь тот, кто убивал других быстрее, чем они могли убить его самого, кто убивал наверняка и, что важно, никогда не оставлял в живых недобитого врага, действуя по принципу: жалость, проявленная тобой к врагу, всегда убивает тебя самого.

Особенно любил Крестный заброшенные плавательные бассейны. В них очень удобно было проводить поединки "гладиаторов".

Абсолютно равные условия для соперников.

Отсутствие каких-либо вспомогательных приспособлений для убийства, заставляющее соперников рассчитывать только на свое тело в качестве единственного оружия. В исключительных случаях инструменты смерти для них определял сам Крестный.