Гладиатор

С минуту Мариамна молчала, а затем встала, подошла к высокому окну, выходившему в благоухающий сад, и спросила:

— Зачем ты это сделал?

— Я забылся, — честно ответил Вителлий. — Я знаю, что не должен был так поступать. Тогда я был, однако, словно в чаду, и эта жрица была так похожа на девушку, которую я очень любил…

— Что случилось с этой девушкой? — перебила его Мариамна.

— Она была еврейкой, и ее выслали из Рима. Она оказалась одной из тех несчастных, кому не удалось найти убежище и которые не в состоянии были подкупить чиновников. Я был в Остии, когда ее судно уходило в море.

— Куда ее отправили?

— Это известно одним лишь богам. Евреев вывозили из Рима на торговых судах. По слухам, большая часть этих судов затонула. Вероятно, она погибла, и, может быть, ее труп лежит где-то, выброшенный на берег чужой страны.

Мариамна обернулась и посмотрела Вителлию в глаза.

— Ты очень любишь эту девушку?

— Да. Я отдал бы за нее свою жизнь.

— И ты умеешь молчать?

— Пусть отрежут мне язык, если я выдам хоть какую-то доверенную тобой тайну.

— Хорошо, — кивнула Мариамна и совсем тихо заговорила: — Тебе следует знать, что римский торговый флот вовсе не пошел на дно. Нептун никогда еще так не благоприятствовал Меркурию, как в этом году. Корабли, которые так и не вернулись, не лежат на дне, а были захвачены евреями и уведены в различные гавани. Ожидавшие их там торговцы-иудеи позаботились о том, чтобы каждый из прибывших сумел добраться до Палестины, а затем переделали и перекрасили эти суда заново. Это было проделано с сотней судов.

Вителлий с изумлением выслушал рассказ Мариамны.

— Откуда тебе все это известно? — спросил он недоверчиво. Мариамна не ответила. — Я понимаю, — кивнул Вителлий, — Ферорас…

— Да, — проговорила гостья. — Ферорас подкупил следивших за посадкой надзирателей, и они позволили пронести на борт оружие.

— Но почему он это сделал?

— Его собственный флот не был полностью загружен. Императорские суда перехватывали у него самые выгодные заказы. Теперь уже не перехватывают.

— Клянусь Меркурием, покровителем торговли! В этом деле никто в Риме Ферорасу и в подметки не годится.

Мариамна с горечью улыбнулась, и Вителлий вновь осознал, как волнующе чувственны ее красивые губы.

— Деньги — вот истинная супруга Ферораса, только их он и любит по-настоящему. Если бы другие сделки не были намного выгоднее, он и меня, я уверена, сумел бы выгодно продать.

В правильных чертах лица Мариамны можно было разглядеть сейчас печаль и какую-то безысходность. Несбывшиеся мечты проложили уже первые морщинки в уголках ее рта. Какой красавицей, подумал Вителлий, была эта женщина в молодости. Была? Да нет же, она и осталась красавицей. Густые, высоко зачесанные темные волосы, узкие округленные плечи, высокая грудь — и при этом осиная талия и широкие округлые бедра. С первой же встречи Вителлий почувствовал, что его тянет к ней. Причем иначе, чем к Ребекке, защитником которой он себя ощущал. А эта женщина вызывала в нем чувство защищенности и безопасности. Близость ее тела была приятна Вителлию, и его как-то странно влекло к ней.

— Вителлий, — проговорила Мариамна, — все женщины Рима завидуют мне, потому что у меня четыреста рабов, готовых по глазам прочесть каждое мое желание. Потому что я, словно перелетная птица, могу проводить каждый сезон года в другой провинции, где у нас повсюду большие поместья. Потому что я могу ежедневно носить новые украшения и платья. Но за всем этим скрывается то, что я живу одиноко и без любви. Я готова чем угодно заплатить за крохотку нежности, потому что у меня нет одного — счастья.

Сквозь желтый шелк платья Вителлий ощущал, как взволнованно колышется грудь Мариамны. Помимо собственной воли он провел губами по холодному шелку и в том месте, где должен был быть сосок, прижал их к трепещущей округлости груди.

— О Вителлий! — выдохнула Мариамна.

Юноша с готовностью заключил ее в еще более крепкие объятия.

— Я знаю, — прошептала Мариамна, — что гожусь тебе в матери и что ты можешь иметь сколько угодно девушек, которые намного моложе и красивее меня. Пойди, однако, навстречу просьбе так и не узнавшей счастья женщины и подари мне немного нежности. Ты не пожалеешь об этом!

Вителлий прижал указательный палец к ее губам, словно пытаясь заставить замолчать. Влажное тепло ее кожи, будто искра, обожгло кончик пальца.

— Ты прекрасная, чарующая женщина! Тебе нет надобности просить о любви.

— И все же я делаю это, чтобы ты знал, насколько я нуждаюсь в тебе.

Раб Пиктор вошел в атриум.

— Господин мой, время идти на встречу с Поликлитом!

Мариамна обняла Вителлия коротко, но сердечно.

— Прощай, гладиатор, завтра я снова зайду, чтобы проверить, все ли у тебя в порядке. А о вымогателе можешь больше не думать. Деньги свои ты получишь обратно. Мы сумеем заставить его молчать.

Прежде чем перед домом появился ее паланкин, она еще раз помахала рукой.

— Прощай, мой прекрасный гладиатор!