Glaeddyv vort, beanna (GV, b) (СИ)

— А как давно ты влюблена в нашего остроухого друга? — поэт стал совсем серьезным, словно сейчас услышит признание века.

— Где-то неделю, может чуть больше, — отпираться не было смысла. Если еще не каждая собака в Вергене об этом знает, то уже хорошо. Вчерашний наш «поход» мог лицезреть любой, а физиономию, выражающую при этом полное и бесконтрольное счастье вообще ни с чем не спутаешь.

— А когда ты решишься ему об этом сказать? — решил устроить допрос поэт. Кажется, на него нашел приступ синдрома «старшего брата»: надо узнать обо всем и дать офигительно-поучительный, но бесполезный совет.

— А ты думаешь, он не догадался? — с надеждой спросила я.

— Догадался, конечно, — разочаровал меня бард. — Вчера у него было такое лицо, словно его водой окатили. А потом еще стукнули пару раз по голове.

— То есть он был недоволен? — стало тревожно. Меня не раз отшивали. Я знала, какое это мерзкое чувство, и пережить его снова… увольте. Но в душе я прекрасно знала о том, что у Йорвета, кажись, уже и без меня личная жизнь похожа на мексиканский сериал с погонями и прекрасной дамой, поэтому вообще не планировала ничего говорить лидеру скояʼтаэлей, дабы не расстраиваться. Хватит, набегалась за парнями, довольно (Это я хорохорюсь, конечно. На деле мне просто ужасно страшно, что меня пошлют далеко, надолго и по весьма абстрактному адресу). Если что-то и должно случиться, то пусть он сам делает первый шаг на встречу отношениям с такой милой девушкой как я.

— Нет, это вряд ли, — Лютик немного пожал плечами. Он сменил тон на более мягкий и успокаивающий, словно готовился произнести какую-то утешающую речь и заранее похоронить наши отношения на метр от линии поверхности вниз. — Скорее он был очень удивлен. Слушай, я твой друг, правда?

— Конечно, — кивнула я, размышляя, к чему готовиться: начать спорить с другом или отбиваться от его железной аргументации.

— Тогда, как друг, я авторитетно заявляю — Йорвет тебе не пара. Он сумасшедший, с головой не дружит. А еще он убийца и профессиональный живодер. Только представь, сколько деревень он спалил и скольких людей запытал до смерти?

Да я уж догадываюсь, что он раньше отнюдь не морковку разводил и вносил свою лепту в прогресс сельского хозяйства. Скояʼтаэль, как никак. Активный лидер сопротивления. Красив, умен, благороден, улыбчив, приятен в общении, всегда готов сражаться на стороне добра… И всё это, увы, не имеет к Йорвету никакого отношения. Бунтарь и все прочие атрибуты романтического плохого парня с оружием прилагаются. Но сердцу не прикажешь, хотя иногда и очень хочется. Я вздохнула.

— Слушай, я не собираюсь начинать с ним сколько-нибудь серьезные отношения. Не забывай, я — Bloede Dhʼoine, weder`candel в его понимании.

— Если ты хотела сказать «мерзкое создание», то лучше использовать «Avsin`nanna» — мерзкая.

— Ну спасибо, Лютик, — я обиделась. Нашел в чем поправлять. — А еще другом себя зовешь.

— Вот именно, я твой друг. Лучший на свете, не считая Геральта. И пытаюсь уберечь тебя, пока ты окончательно не влюбилась в этого засранца. Твое сердце будет разбито на тысячу осколков, — высокопарно заявил поэт, трагически возводя очи к потолку.

У меня и так кусочек сердца отломлен. И потерян где-то на просторах Мглы. Ну, это если ты не знал.

— А еще, только слепой не заметит, что он влюблен в Саскию, — подал голос молчавший до этого ведьмак. Он решил устроить себе выходной — Трисс где-то по ту сторону Мглы, а драконоубийца никуда не денется при таком состоянии здоровья. Аэдирнская дева даже сама до туалета добраться не может, все лежит себе и стонет. Не сбежит уж точно, пара дней у нас есть — можно и отдохнуть. Тем более, что два из трех ингредиентов Белый Волк собрал.

— Геральт, ты окончательно её расстроил, посмотри, — указал на меня поэт. — Я пытался дойти к этому более безболезненно.

От того, что ты бы оформил мысль более расплывчато, её суть бы не изменилась, милый бард. И мне было бы все-равно больно. Ты не сможешь представить себе насколько.

Йорвет уже занял место в моем сердце, рассевшись на стульчике и уткнувшись в газетку. Любое напоминание о том, что я и так прекрасно знала, отдавалось неприятным ощущением. Словно на этом самом стульчике Йорвет раскачивался, громыхая как стадо слонов и ломая под собой пол. Но я решила ничего не комментировать и тихо надуться на весь мир. Слова здесь были бы излишними. Глядя на мое лицо, выражающее вселенскую скорбь, бард сказал:

— А знаете что, друзья мои? Вчера днем меня бросила одна местная дворяночка. Сказала, видите ли, я чересчур распущенный и вообще, мое лицо украшает доску самых известных развратников Аэдирна. И что я не способен к моногамии, — поэт возмущено вздернул нос. — Я? Да я сама верность! Просто храню ее многим женщинам. Ну, не важно… Предлагаю сегодня посидеть внизу и хорошенько перевести дух. Лучше всего разбитое сердце склеивает именно крепкий алкоголь. Проверено лично мной и многими другими выдающимися личностями.