Глаголь над Балтикой

Башни русских кораблей позволяли стрелять двенадцатидюймовым пушкам на 80 кабельтов. Конечно, в конце 19-го века, когда дистанцией решительного боя считались 7-15 кабельтов этого было более чем достаточно, но сейчас неожиданно выяснилось, что немецкие броненосцы способны забрасывать свои снаряды и на 90, а то и 100 кабельтов. Разумеется, стрелять на 100 кабельтов и попадать на 100 кабельтов - это принципиально разные вещи, но все же подобное положение было признано нетерпимым. Удивительно, но оказалось, что подобная модернизация уже кем-то когда-то планировалась, и даже были готовы рабочие документы, но отложили в долгий ящик. Что ж, зато сейчас, по крайней мере, это можно было сделать быстро. Вот так и получилось, что вставшим на ремонт кораблям, не только подправили все, что было сломано германскими снарядами, но заодно увеличили углы вертикальной наводки, сравняв дальности стрельбы русских и германских броненосцев.  А потом, уже зимой, "подтянули" углы возвышения и "Апраксину" с "Сенявиным".

- Пойдем вдоль заграждения - решил адмирал

- Сергей Сергеевич - обратился он к командиру "Славы":

- Держитесь от их передовых броненосцев кабельтов на девяносто пять. Понимаю, далековато - Ферзен сочувственно взглянул на Русанова:

- Но придется постараться. Есть для нас небольшая хитрость, которая может сравнять шансы, но Вы уж не подведите старика!  

Всеволод Александрович про себя хмыкнул. На такой дистанции... ну что же, какой-то шанс попасть, конечно, есть - расходуя полбоекомплекта на попадание, но приказ есть приказ.

- Будем стараться, Василий Николаевич.

"Грозящий" и "Храбрый" оставались тут же - они вышли из-под огня германских кораблей, и те, сдерживаемые минным полем, пока не могли сократить дистанцию. Но и канлодки потеряли возможность стрелять по тральщикам, даже шестидюймовки "Грозящего" не могли до них дотянуться. Все, что оставалось двум старым корабликам - обозначать присутствие и наблюдать: а зрелище перед ними развертывалось преинтересное.

Все, кто не на вахте, высыпали сейчас на верхнюю палубу, во все глаза наблюдая за происходящим. Вскоре после короткой перестрелки на рассвете прилетело несколько аэропланов, Постригаев насчитал четыре штуки. Те немного пожужжали над германскими кораблями и даже, кажется, пытались бросать в них бомбы, но из этой затеи ничего не вышло - каких-то взрывов Лев Георгиевич не увидел, хотя зрелище было все равно захватывающее. А потом появились броненосцы Ферзена: близилась кульминация.

Четыре русских броненосца на тринадцати узлах шли сейчас в сторону минного заграждения - и пусть это корабли старых проектов, пускай броненосцы береговой обороны и малы и слабы, но зрелище эскадры, идущей навстречу вдвое превосходящему неприятелю было величественным и прекрасным. Вот, вздымая бурун, идущий головным "Слава" покатился влево, ложась на боевой курс, вот вслед за ним повернул "Цесаревич", "Апраксин"...

- Кто же начнет первым? - не успел задать Лев Георгиевич еще один риторический вопрос, когда на горизонте полыхнули вспышки выстрелов. И тут же "Слава" окутался дымом ответного залпа, а вслед за ним выстрелы грянули и с других броненосцев.

Десятки горящих глаз с канонерок наблюдали сейчас дуэль гигантов, бинокли только что не рвали друг у друга из рук. Грохотали орудия, огромные фонтаны вздымались вокруг русских кораблей, и то же самое, наверняка, происходило сейчас по ту сторону минных заграждений - наверняка под градом русских снарядов море кипело и там, хотя на такие дистанции с низкобортных канонерок видно было плохо. Но прошло пять минут... Десять... Ничего! И немцы и русские дрались, вкладывая все свое умение, наработанное годами учений и волю к победе в каждый снаряд, брошенный в неприятеля. Дрались яростно, отчаянно и... безрезультатно.

Вот на фалах "Славы" взвились какие-то сигналы, остальные отрепетовали

- Поворот все вдруг - прочитал Лев Георгиевич.

Но вдруг, еще до того, как адмирал распорядился исполнять, неожиданно один германский броненосец выбросил клубы белого пара и покатился из строя куда-то влево.

- Есть попадание!

Громовое "ура!" перекатывалось с "Грозящего" на "Храбрый" и обратно. Десятки мужских глоток ревели в упоении на разные голоса, разряжая копившееся под спудом напряжение солдата, вынужденного смотреть как сражаются другие, но увы, неспособного самому вступить в бой.

***

"Началось!" - Николай Оттович почувствовал, как сердце подпрыгнуло и понеслось вскачь, вгоняя в жилы лошадиные дозы адреналина, когда флаг-офицер положил перед ним тексты радиограмм.  Однако свое радостное возбуждение фон Эссен решил прикрыть строгостью, да оно того и стоило:

- Андрей Семенович все сделал верно. - задумчиво сказал он, держа в руках тексты обоих радиограмм.