Глаголь над Балтикой

Валерия Михайловна замерла у окна, в полоборота к кавторангу и задумчиво смотрела на улицу, а может и в сад. Тут мысли покинули молодого человека, он широко шагнул вперед, не чувствуя ног, а госпожа обернулась к нему, явив точеные черты прелестного лица...

...И Николай замер, словно уткнувшись лбом в гранит. Печать глубокого горя исказила царственную красоту Валерии, а взгляд ее полнила боль.

- Это... Вы?! Да как Вы... осмелились прийти сюда? Как Вы можете, как у вас совести-то хватило? - прошептали алые, такие нежные, но сейчас изломанные мукой губы:

- Вы дуэлянт, кровожадное чудовище, бретер, убийца! Как Вы можете стоять тут... с цветами... когда Александр... в больнице... в крови... - веки задрожали, а слеза проложила влажную дорожку по бледной щеке.

Николай во все глаза смотрел на женщину своей мечты, слышал ее слова, но не понимал ни единого. А затем - словно молния сверкнула перед его глазами, и все вокруг закрутилось, подхваченное вихрем воспоминаний.

Да, Валерия действительно выделяла его из толпы своих ухажеров. Но...только сейчас он вдруг осознал, что максимум ее внимания всегда доставался ему в присутствии графа. Моряку льстило общество прелестной дамы и забавляло выражение лица соперника, сошедшего с первых ролей, а большего он и видеть хотел. Николай совсем не обращал внимания, что в отсутствие штабс-ротмистра Валерия проявляла к общению с ним куда меньший интерес...

Как могло выйти, что суд офицерской чести назначил виновным господина Маштакова, хотя Стевен-Штейнгель был очевидным зачинщиком и виновником ссоры? Ведь любой беспристрастный суд... вынесет решение, опросив свидетелей происшедшего. Но кто был свидетелем? Гости Валерии, а Николай знал на собственном примере, какую поистине магнетическую власть имела эта женщина над теми, кто имел неосторожность попасть под ее влияние... а других в свой круг она не допускала.

Ни одного ответа не его письма, необъяснимое молчание...

И как понять все эти странные взгляды и слова графа на дуэли? Тогда Николай от них попросту отмахнулся, но неужели... Граф знал?!!

Все вставало на свои места.

Госпожа Абзанова решила слегка подразнить своего ухажера, а тут чрезвычайно кстати подвернулся симпатичный и остроумный морячок. Она играла с графом, рассчитывая заставить его приревновать немного, но перестаралась, и дело зашло неожиданно далеко. Когда прозвучал вызов на дуэль, Валерия испугалась, а затем... Быстренько помирилась с штабс-ротмистром, уговорила свидетелей, чтобы обезопасить милого друга...  В то время, как Николай, вообразив себя рыцарем седых времен, готовился к смертельной схватке, его Прекрасная Дама на пару с графом копали ему могилу... Мальвина и Арлекин, они, наверняка посмеивались над наивным, бесхитростным, бессовестно обманутым Пьеро, который в полном соответствии с каноном итальянской комедии искал любви Мальвины, но должен был найти лишь синяки да оплеухи...

Господи, какой же он идиот!     

Анастасия Георгиевна замерла в уголке, прижав изящные пальчики к губам и не в силах оторвать широко распахнутых глаз от разворачивающейся перед ней трагедии. Он, в черном с золотом мундире, она - в светлом, изукрашенном серебряной нитью платье, сейчас неподвижно замерли друг против друга - глаза в глаза, оба молоды и прекрасны (как греческие боги - вдруг пришло на ум госпоже Федюшиной). Вот только воздух между ними сгустился до квинтэссенции горного хрусталя, абсолютно прозрачного, но готового лопнуть с чудовищной силой, играючи сокрушающей все вокруг.

- Так Вы любите... - прозвучал в тиши голос кавторанга, и это не было вопросом. Лицо моряка стремительно бледнело, но в глазах его медленно разгоралось жуткое темное пламя. Боль и ярость во взоре Валерии отступили - ее ресницы дрогнули, и она отвела взгляд.

Легкое движение кисти - и великолепный, пышный букет раненной птицей опустился на пол перед кавторангом.

- Не смею более обременять Вас своим присутствием, сударыня - произнес Николай, и Анастасия Георгиевна ощутила, как плечи ее сдавил плащ серебристого инея   - лютым холодом сквозили слова кавторанга. А затем он развернулся и ушел, оставив после себя молчание и абсолютною неподвижность. Казалось, стоит только чуть шевельнуться или вдохнуть поглубже, и мир разлетится тысячами стеклянных осколков.

Капелька росы вдруг выглянула из-под лепестка лежащей на полу розы. Сверкнула в луче улыбнувшегося ей солнца, детской слезинкой медленно скатилась по бутону, замерла на самом краю и - рухнула вниз, навсегда растворившись средь ворсинок ковровой дорожки.

ГЛАВА 12