Глаголь над Балтикой

Николай Оттович фон Эссен допил кофе, довольно крякнул и, промокнув губы салфеткой, бросил ее на тарелку. Рука коснулась кнопки звонка. Сейчас же дверь в адмиральский салон приоткрылась и вестовой, неслышно ступая по длинному ворсу мягчайшего ковра, тихо проскользнул к столу. Ловкие руки в безупречно белых нитяных перчатках двигались плавно и быстро, и в момент навели порядок. Грязная посуда исчезла, вмиг образовав небольшую горку на серебряном подносе, но ни единый стакан или блюдце не посмели оскорбить адмиральский слух обычным в таких делах позвякиванием. Бесшумно исчезла небольшая скатерть, и не приходилось сомневаться, что ни единая крошка не упала с нее на ковер. Идеально чистая поверхность столешницы блестела лаковым темным деревом, но все же удостоилась аккуратно-быстрого движения белоснежной тряпицы. По мнению адмирала, стол в этом совершенно не нуждался, но стремление к идеалу впечатляло.

- Спасибо, голубчик - произнес Николай Оттович, благожелательно глядя на вестового

- Рад стараться Ваше высокопревосходительство - тихо, но внятно ответил матрос, и это тоже было необычно. Во все время, что фон Эссену довелось служить на флоте, нижние чины коверкали уставные обращения до "Вашблагродь", "Вашегитество" а то и еще хлеще, но Мартынюк всегда проговаривал каждую букву.

"Уйдет на берег - быть Мартынюку официантом, лучшие ресторации с руками оторвут", - в который уже раз подумал Николай Оттович, но вот продолжилась эта мысль самым необычным образом: "Если жив останется, конечно"

Вестовой исчез также неслышно, как и появился, оставив фон Эссена в одиночестве посередь роскошного адмиральского салона. Адмиральская кухня была превосходна, а Николай Оттович, будучи способен обойтись самой простой пищей, все же любил побаловать себя кулинарными излишествами, получая от них неподдельное удовольствие. Сегодняшний обед был великолепен, в особенности соус, поданный к тонким, обжаренным до хрустящей корочки, но сочным и нежным ломтикам мяса. Прекрасный вкус в сочетании с легкой тяжестью в желудке так и приглашали насладиться коротким послеобеденным отдыхом, но... адмирал зло покосился на тумбочку, поверху которой валялась старая, от 29 июня, газета.

Хотя нет, неправильно. Валялась газета позавчера, когда адмирал в сердцах швырнул ее так, что дрянная бумага, обиженно прошелестев, едва не упала на пол.  Такого безобразия Мартынюк, конечно, допустить не мог, так что вскорости газета, будучи аккуратно сложена, скромно примостилась сбоку от металлической шкатулки, в которой адмирал держал всякую несущественную мелочь. И, конечно, огромный заголовок "Наследник престола, эрцгерцог Фердинанд и его супруга София..." располагался на самом виду. Что случилось с эрцгерцогом и его благоверной было не видно - как раз на этом месте газета сгибалась, и для дальнейшего чтения ее следовало перевернуть.

Больше всего фон Эссену хотелось бы взять в руки "Новое время" и прочесть что-нибудь такое: "Наследник престола, эрцгерцог Фердинанд и его супруга София посетили пышный прием, устроенный в честь их высочайшего прибытия в Сараево". Или, скажем, "Наследник престола, эрцгерцог Фердинанд и его супруга София после непродолжительного визита отбыли в Вену". Да что там! Сошло бы и: "Наследник престола, эрцгерцог Фердинанд и его супруга София, будучи в изрядном подпитии бросились с моста в реку, но были счастливо спасены проезжавшими мимо гвардейцами". Все что угодно, черт побери, но только не... Адмирал тяжело вздохнул.

Убиты. Застрелены каким-то безумцем.

Международная обстановка... да что говорить, она никогда не была простой. Но в этом году все окончательно полетело под откос и призрак большой войны, до сей поры казавшийся эфемерно-далеким вдруг приобрел пугающе реальные очертания.

Когда-то давно адмирал, размышляя об извилистых путях большой политики, вдруг представил себе мировую историю в облике огромного парохода. Тогда перед его внутренним взором соткался гигантский лайнер, везущий во чреве своем население всей Земли. Образ рукотворного левиафана, от века, встречающего удары пенных валов грядущего, и оставляющего за кормой кильватерный след уходящих, истаивающих в небытие лет так понравился Николаю Оттовичу, что стал для него забавной игрой ума. Адмирал старался представить, кто есть кто на этом судне, как оно управляется и что им движет...