Главные мысли. С комментариями и иллюстрациями

XXXIII. Голос плоти – не голодать, не жаждать, не зябнуть. У кого есть это, и кто надеется иметь это и в будущем, тот даже с Зевсом может поспорить о счастье.

XXXIV. Мы не столько имеем надобность [в помощи] от друзей, сколько в уверенности относительно помощи.

XXXV. Не следует портить то, что есть, желанием того, чего нет, а надо думать о том, что и это было желанным предметом.

[XXXVI. Жизнь Эпикура по сравнению с жизнью других относительно кротости и довольства своим [умеренности] можно счесть сказкою.]

XXXVII. Природа слаба против зла, но не против блага; удовольствиями она спасается, страданиями разрушается.

XXXVIII. Совсем ничтожен тот, у кого есть много основательных причин для ухода из жизни.

XXXIX. Не друг ни тот, кто постоянно ищет пользы, ни тот, кто никогда не соединяет ее с дружбой; один торгует расположением, чтобы получить обмен, другой отсекает добрую надежду на будущее.

XL. Кто говорит, что все происходит в силу необходимости, тот не может сделать никакого упрека тому, кто говорит, что все происходит не в силу необходимости: ибо он утверждает, что это самое происходит в силу необходимости.

XLI. Следует смеяться и философствовать и в то же время заниматься хозяйством и пользоваться всеми остальными способностями и никогда не переставать изрекать глаголы истинной философии.

XLII. Время возникновения величайшего блага и наслаждения [им] – одно и то же.

XLIII. Любовь к деньгам, приобретенным нечестным путем, нечестива; к деньгам, приобретенным честным путем, позорна: грязная скаредность непристойна даже при честности.

XLIV. Мудрец, приспособившись к нужде, умеет скорее давать, чем брать: такое великое сокровище нашел он в довольстве своим.

XLV. Изучение природы создает людей не хвастливых и велеречивых и не выставляющих на показ образование, предмет соперничества в глазах толпы, но людей смелых, довольных своим, гордящихся своими личными благами, а не благами, которые им даны обстоятельствами.

XLVI. Будем совершенно выбрасывать дурные привычки, все равно как скверных людей, долгое время приносивших нам большой вред.

[XLVII. Метродор. Я предупредил тебя, случайность, и отгородился от всякого твоего тайного проникновения. Ни тебе, ни другому какому обстоятельству мы не выдадим себя. Но когда необходимость поведет нас, мы, с презрением плюнув на жизнь и на тех, кто за нее попусту цепляется, уйдем из жизни, в прекрасной песне победно восклицая, что жизнь нами хорошо прожита.]

XLVIII. Надо стараться делать последнюю часть пути лучше первой, пока мы находимся в дороге; а когда дойдем до конца, надо с легким сердцем радоваться.

LI. Я узнал от тебя, что у тебя довольно сильно вожделение плоти к любовным наслаждениям. Когда ты не нарушаешь законов, не колеблешь добрых обычаев, не огорчаешь никого из близких людей, не вредишь плоти, не расточаешь необходимого, удовлетворяй свои желания, как хочешь. Однако невозможно не вступить в столкновение с каким-нибудь из выше указанных явлений: ведь любовные наслаждения никогда не приносят пользы; довольно того, если они не повредят.

LII. Дружба обходит с пляской Вселенную, объявляя нам всем, чтобы мы пробуждались к прославлению счастливой жизни.

LIII. Никому не следует завидовать: хорошие люди не заслуживают зависти, а дурные, чем счастливее бывают, тем более вредят себе.

LIV. Не следует делать вид, что занимаешься философией, но следует на самом деле заниматься ею: ведь нам нужно не казаться здоровыми, а быть поистине здоровыми.

LV. Должно врачевать несчастья благодарным воспоминанием о том, что погибает, и сознанием, что нельзя сделать несделанным то, что произошло.

LVI–LVII. Когда мудрец сам подвергается пытке, он страдает не больше, чем когда видит, что друг подвергается пытке. [Но если друг сделает ему зло], то вся его жизнь вследствие недоверия придет в расстройство и перевернется.

LVIII. Надо высвободиться из уз обыденных дел и общественной деятельности.

LIX. Не желудок ненасытен, как говорят люди толпы, но лживое представление о желудке как о чем-то, не имеющем предела наполнения.

LX. Всякий уходит из жизни, как будто он только что родился.

Это загадочная фраза; можно предположить, что имеется в виду единство человеческой природы и во младенчестве, и в старости, все хотят «не голодать, не жаждать, не зябнуть». Сенека в письмах к Луцилию интерпретирует эти слова так, что люди любого возраста «…одинаково боятся смерти, одинаково не знают жизни. Ни у кого нет за спиною сделанных дел: все отложили мы на будущее»[21].

LXI. Прекрасно и лицезрение близких людей, когда близкие родственники живут в согласии: лицезрение оказывает сильное влияние на это.

LXII. Ведь если гнев у родителей на детей бывает за дело, то, разумеется, глупо противиться, вместо того чтобы просить прощения; если же не за дело, а неразумно, то совсем смешно еще разжигать это неразумие своим раздражением, вместо того чтобы благоразумно стараться утишить его [гнев] другими способами.