Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948

Таким образом, в последние годы я жил со своей женой раздельно, хотя мы часто встречались и беседовали. Затем она серьезно заболела. Я заехал проведать ее за неделю до ее смерти, и между нами состоялась сердечная беседа. В это время уже шла война. Доктора не знали причины ее болезни. Она лежала в госпитале Южной Германии и казалась вполне здоровой. Едва я вернулся в Берлин, как получил телеграмму о ее смерти. Мы прожили в браке тридцать семь лет.

Мои дети от первого брака пошли разными путями. Инга училась в женской гимназии и после сдачи экзаменов продолжила учебу в Гейдельбергском университете, где изучала политическую экономию. Она была типичной представительницей Шахтов. Это имя, как известно, идет из нижненемецкого диалекта, на котором слово «шахт» означает людей высоких и худых. В двадцать шесть лет она вышла замуж за доктора Хильгера фон Шерпенберга из министерства иностранных дел, который работает сейчас постоянным секретарем федерального правительства.

Мой сын Йенс, младше Инги на семь лет, сдал выпускные экзамены в гимназии Арндт в Дахлеме и проучился несколько месяцев в университете, но переключился на работу в сфере бизнеса. Он начал с работы в банковской фирме «Мендельсон и К°» в Берлине, затем год трудился в Штатах, в Первом национальном банке Чикаго, потом в концерне Флика и, наконец, в концерне Gutehoffnimgshiitte.

В годы войны он служил офицером. В течение нескольких дней перед капитуляцией побывал в коротком отпуске. Несколько старых друзей, которые предвидели неизбежный конец, попытались удержать его в Берлине, но чувство ответственности и честь мундира не позволили ему остаться. Он вернулся в свою роту и попал в плен вместе со своими солдатами. Друзья-офицеры, которым удалось спастись, рассказывали, что Йенс делил свою мизерную прибавку к еде как офицеру с солдатами своей роты, пропихивая ее через проволочное заграждение. Когда русские вывели пленников из лагеря и погнали долгим маршем на восток, он, должно быть, умер от истощения. Я больше ничего не слышал о нем. Он был спокойным, сдержанным, очень сообразительным человеком, из него мог бы получиться выдающийся экономист.

Семейная жизнь общественного деятеля не должна, по своей сути, описываться в мемуарах. Всегда возникает несоответствие между тем, что описывается как простое семейное счастье, и высоким служением в жизни любого человека, который за пределами своего семейного круга озабочен благосостоянием всей страны.

Только под властью императоров римляне, для которых публичная жизнь значила все, а семейная очень мало, начали изучать обстоятельства семейной жизни государственных деятелей — и наступил период упадка.

Доказательство того, что на ранней стадии моей семейной жизни мои помыслы не ограничивались деятельностью управляющего банком, представил много лет назад один мой друг. Он вспомнил, что однажды мы рассуждали о будущем и я определил свои цели следующим образом:

— Мне хотелось бы начать в один из этих дней государственную службу при условии, что я буду совершенно независим в материальном отношении. Не хочу быть одним из тех чиновников, которые вечно угнетены сознанием того, что их дело зависит от строгого подчинения приказам начальства. Как чиновник я хочу иметь возможность в любое время снова уйти в частную жизнь, если в ходе исполнения моих обязанностей встанет вопрос об их совместимости с совестью…

Упомянутый разговор имел место во время поездки в Турцию, в одну из чудных восточных ночей, когда вас, к несчастью, окружает много насекомых. Всю свою жизнь я боялся любого вида кровососов. На Кавказе, на Черноморском побережье, в Турции — где бы то ни было — я предпочитал спать на палубе или под деревьями даже в самые холодные ночи, только бы ложе не делили со мной вши и блохи. Воспоминания об этих впечатлениях полностью вытеснили из моей головы упомянутый разговор с приятелем. Но я вполне готов поверить, что говорил нечто подобное. Материальная зависимость предполагает интеллектуальное порабощение. Человек, просто подчиняющийся приказам, теряет удовольствие от самостоятельной работы, свою творческую способность, свой энтузиазм, свои лучшие качества.

Меня часто упрекали в честолюбии, словно это какой-то недостаток. Я всегда очень стремился делать что-то полезное не для себя лично, но для общего блага. Я не делал из этого секрета. Это можно было заметить на ранней стадии моей жизни, ибо в табеле успеваемости по окончании мною гимназии было записано: «Чувствует, что призван к великим делам». Верно и то, что погоне за этими «великими делами» мало способствуют семья и друзья.

Глава 15

Поворотный пункт Германии

Вот мои приятные воспоминания последних лет мирной жизни. Одно из них — путешествие на крейсере «Магдебург» в 1913 году по приглашению адмиралтейства. Я написал статью по случаю серебряного юбилея императора Вильгельма II для адмирала Леляйна, которая была опубликована в Marine-Rundschau. Приглашение к путешествию было способом отплатить благодарностью за статью.