Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ

Теперь мы стоим перед новыми вызовами и уже прошли немалый путь, превращаясь из противников в сотрудничающих коллег. Начало этого процесса ознаменовалось примечательным тостом, предложенным генералом КГБ Юлием Кобяковым во время официальной встречи представителей спецслужб двух стран в Москве. Он сказал: «За мужчин и женщин нашей профессии, разведчиков и контрразведчиков, за тех, кто работает в поле, служит своему делу, хочется верить, профессионально и ответственно, и да поможет им Бог».

Сегодня такие чувства владеют нами более, чем когда-либо.

Милтон Бирден

Джеймс Райзен

Вашингтон, Округ Колумбия, США

Апрель 2004 года

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Год шпиона

1

Вашингтон. 13 июня 1985 года, 18:30

Бэртон Гербер[1] решил, что больше он ничего не может добавить. Он был уверен, что операция спланирована безупречно, как постановка хорошего балетмейстера. Сегодняшняя операция готовилась в условиях железной дисциплины, и он лично утвердил каждую деталь, каждый жест. Теперь, когда маршрут был выбран, он мог закрыть глаза и мысленно представить каждый перекресток.

Гербер знал Москву лучше любого американца и, находясь на другом конце света, в штаб-квартире ЦРУ, лично утверждал каждый поворот на проверочном маршруте оперативного работника от центра Москвы до ее унылых окраин. Он каждый вечер вместе с женой Розали посещал малоизвестные кинотеатры в отдаленных частях города, где редко бывали иностранцы. Гербер хорошо использовал свое знание русского языка и репутацию любителя кино. Считал, что хороший оперработник должен знать город, в котором работает.

Находясь в своем кабинете в Лэнгли, Гербер утвердил сценарий беседы, которая должна была состояться в конце проверочного маршрута. Десятиминутная встреча, являвшаяся единственной целью операции, должна была произойти в глубине жилого квартала сталинской застройки на Кастанаевской улице. Гербер также требовал, чтобы перед боевым выходом каждая операция тщательно репетировалась в тесном помещении резидентуры ЦРУ на пятом этаже посольства США в Москве [2]

.

Выходец со Среднего Запада, невероятно тощий, настоящий иезуит во всем, что касалось работы, Гербер был одним из самых требовательных разведчиков, которых ЦРУ когда-либо направляло на борьбу против своего главного противника — КГБ. На протяжении последнего года Гербер возглавлял в ЦРУ Советский/ Восточноевропейский отдел[3], и он добился результатов. Его неослабное внимание к деталям шпионского ремесла и нетерпимость к тем, кто не удовлетворял его требованиям, стали легендарными. Некоторые сотрудники считали его доносчиком, который «закладывал» своих подчиненных, но большинство уважало его за целеустремленность, преданность работе и, в старомодном понимании, своему долгу. Гербер был сложным человеком, вызывавшим противоречивые эмоции у тех, кто с ним работал. Ветераны советского отдела изучали его с таким же вниманием, с каким они изучали кремлевских лидеров. А как они должны были относиться к человеку, главным хобби которого было исследование проблем охраны поголовья диких волков, их кормления, ухода и т. п.?

В действительности Гербер был высокодуховным человеком, ревностным католиком, глубоко осознававшим свой моральный долг перед теми агентами из числа советских граждан, с которыми он и его сотрудники работали. Посещая церковь, он зажигал свечу по каждому из его агентов, выявленному и арестованному КГБ. Три года назад он возвратился из Москвы, где занимал пост резидента ЦРУ, и лучше, чем кто-либо другой в штаб-квартире ЦРУ, понимал опасности, связанные с проведением оперативной работы в странах советского блока. Он считал, что американские разведчики просто обязаны работать на высочайшем уровне, и если он повышал голос на тех, кто не отвечал этому стандарту, то это надо было воспринимать как должное. В шифропереписке между Москвой и Лэнгли часто велись ожесточенные споры между Гербером и резидентом Мюратом Натырбовым [4] относительно мельчайших деталей операций. В советском отделе поговаривали, что в Москве Натырбов не на своем месте, и было очевидно, что Гербер просто не верил в его способность сделать что-то как следует. Он, похоже, считал, что должен лично руководить операциями в Москве, и прорабатывал их столь тщательно, что некоторым казалось, что он никогда из Москвы и не уезжал.

Однако жесткая пунктуальность, которая так необходима разведчику для успешной работы, уживалась в нем с доверчивостью и даже некоторым фатализмом. И вот, утвердив план ночной операции в Москве, он спокойно закрыл дверь своего кабинета на пятом этаже административного комплекса в Лэнгли и мысленно обратился к другим заботам.

В Вашингтоне была поздняя весна. День уже шел к концу, когда Гербер отправился домой. Он снимал квартиру в элегантном старом доме, расположенном в районе Калорама. В тот вечер он собирался после легкого ужина принять участие в тренировочных занятиях.