Глаза ребёнка

Терри нашла их в классе. Там стояли сдвинутые по кругу четыре стола — за одним восседали Монк и Линч; за другим, держа Елену за руку, находилась Лесли Уорнер. Монк задавал вопросы. На стене висела доска с правилами правописания и выполненными в форме аппликации тыквами ко Дню Всех Святых. На столе перед Еленой стоял диктофон.

— Мамочка! — воскликнула девочка, вскакивая с места и растерянно глядя на учительницу, которая не выпускала ее руку.

Терри недобро посмотрела на Лесли Уорнер и сквозь зубы произнесла:

— Отпустите ее. Немедленно.

Та хотела было что-то возразить, но, осекшись на полуслове, закрыла рот и выпустила Елену.

Тереза подхватила дочь на руки.

— Привет, душечка.

Девочка крепко обняла ее за шею.

— Прости, мамочка, — прошептала она.

От гнева у Терри стучало в висках. Она даже не спросила Елену, за что та просит прощения.

— Зашла посмотреть, как ты, — сказала она. — Подождешь меня на улице, ладно?

Девочка кивнула, и мать понесла ее к двери, где их ждала Барбара Коффи, с ужасом глядевшая на полицейских и Лесли Уорнер.

— Я отведу Елену на игровую площадку, — промолвила воспитательница.

— Спасибо вам, — поблагодарила ее Терри. — Вы единственный человек здесь, который позаботился о ней.

Коффи взяла Елену за руку; когда они шли к выходу, девочка то и дело оборачивалась, и Тереза терпеливо ждала, пока они не скроются из виду.

Наконец она повернулась, вошла в класс и приблизилась вплотную к столу, за которым сидел Монк.

— Вы оба мерзавцы, — произнесла Терри.

В обращенном к ней взгляде Монка она не увидела никакой злобы. Внезапно она подумала, что это вовсе не его идея и что он не будет оправдываться. Монк повернулся к Уорнер.

— Благодарю вас, — нарочито вежливо произнес инспектор, затем посмотрел на Терри, едва заметно кивнул и направился к выходу. За ним, потупившись, направился Линч.

Терри взглянула на Уорнер. В серых глазах учительницы была настороженность и одновременно словно вызов.

— Как вы могли позволить? — спросила она.

— Я несу определенные обязательства, — вскинув голову, отвечала Лесли. — Не перед вами, а перед Еленой.

Терри осенило.

— Так это вы

позвонили им.

Уорнер молча скрестила руки на груди.

— Зачем? — тихо спросила Тереза.

— Вы угрожали Рики, что убьете его. — Учительница повысила голос. — Елена рассказывала мне об этом. Еще несколько месяцев назад.

Терри в оцепенении уставилась на нее. Теперь она вспомнила тот вечер, когда обнаружила Рики пьяным. Уложив девочку в постель и думая, что та уже уснула, она предупредила мужа, что убьет его, если он хоть раз еще напьется в присутствии дочери. Вспомнила она и о том, как Монк спрашивал ее, угрожала ли она Рики убийством.

Не отрывая изумленного взгляда от Уорнер, Тереза покачала головой.

— Вы хотя бы понимаете, что вы наделали? — медленно произнесла она. — Вы вообще понимаете моего ребенка? Или других детей?

Смертельная усталость на лице Терри, казалось, лишь окрылила учительницу.

— Вы не имеете права воспитывать девочку, — огрызнулась она. — Слишком многое она про вас знает. Без родного отца она погибнет.

Тереза с отвращением посмотрела на нее и, выдержав паузу, словно желая убедиться, что действительно хочет сделать то, что задумала, шагнула вперед, медленно занесла руку и отвесила Лесли Уорнер пощечину.

Удар получился таким сильным, что у Терри онемела рука. Уорнер с трудом удержала равновесие, чтобы не упасть. Она стояла с открытым ртом, словно крик ужаса застыл у нее в горле; глаза ее блестели от слез.

— Ты идиотка, — тихо промолвила Перальта и отправилась искать Елену.

Девочка указывала пальчиком на морского льва, который выпрыгнул из воды, стараясь поймать серебристую рыбу, брошенную ему женщиной, одетой в синий комбинезон смотрителя зоопарка.

— Мамочка, смотри, у него ужин.

Это было то немногое, что Елена произнесла с тех пор, как Терри забрала ее из школы. Сначала вид у девочки был изнуренный и виноватый. Мать понимала, что выспрашивать у ребенка о его родителях значит выворачивать наизнанку его внутренний мир; то, что дочь ни словом не обмолвилась о полиции, лишний раз подтверждало, насколько она перепугана и сконфужена. Везти Елену домой для «беседы», когда она в таком состоянии, было бы еще хуже. И когда Тереза предложила пойти в зоопарк, девочка согласно кивнула и, похоже, немного успокоилась.

Но и в зоопарке она оставалась подавленной; ни площадка молодняка, ни орангутаны, ни карусель — все то, что прежде так нравилось ей, — не вызывали у ребенка никакого отклика. Наконец Терри предложила прокатиться по парку на экскурсионном поезде, и теперь Елена сидела у нее на коленях и смотрела по сторонам.

Они проезжали мимо бассейна с тюленями. Стояла пасмурная и прохладная погода. Пассажиров практически не было, и они сидели одни в конце вагона и могли говорить о чем вздумается. Слегка всхолмленный ландшафт парка и мерный перестук колес действовали успокаивающе, и казалось, что полиция со своими назойливыми вопросами осталась где-то далеко позади.