Глаза Сфинкса

Именно такие летописи и находились в распоряжении жреца Манефона. Он пишет, что первым властителем в Египте был Гефест, который также изобрел огонь. Затем следовали Хронос, Осирис, Тифон и брат Осириса; затем Гор — сын Осириса и Изиды. «После богов род их отпрысков правил 1255 лет. И снова царствовали другие фараоны еще 1817 лет. После них другие 30 царей, мемфисские — 1790 лет. За ними другие — Тинитские 10 царей — 350 лет. Всего царство мертвых и живых потомков богов просуществовало 5813 лет» [15].

Иерарх Евсевий, который почерпнул эти сведения у Манефона, категорически заявляет, что при этом речь шла о лунных годах, которые датируются эпохой до нашей эры и соответствуют более чем 30 000 солнечных лет. По понятным соображениям числа Манефона оспариваются в среде ученых: не хватает отправной точки, от которой можно отсчитывать в ту или иную сторону [17, 18, 19].

Датировки десятками тысяч лет не нравятся нашим археологам. Числа Манефона переводятся в лунные годы, сам он обвиняется в преувеличениях, поскольку, будучи жрецом, был якобы заинтересован в том, чтобы завышать значение роли жрецов в истории и «удлинять» саму историю. Даже благосклонные умеренные критики, которые не ставят под сомнение авторитет Манефона, утешаются тем, что Манефон просто скопировал старые летописи, которые уже и так были переполнены преувеличениями. Непонятно только, почему другие античные авторы, которые не были ни жрецами, ни египтянами и которых мы никак не можем обвинить в самовосхвалениях, оперируют такими же «невозможными» данными…

Диодор Сицилийский, автор и составитель 40-томной «Исторической библиотеки», которая содержит элементы скепсиса и критики, в первой книге сообщает, что древние боги «основали в одном лишь Египте много городов» [20], от богов произошли потомки, из которых «некоторые стеши царями Египта». В то далекое время предшественник homo sapiens находился еще на примитивном уровне развития, «и только боги отучили людей поедать друг друга». По Диодору, от богов люди научились искусствам, добыче руды, изготовлению инструментов, строительству и виноделию.

Язык и письменность тоже придуманы с помощью небожителей. «Ими сначала был выделен понятный всем язык и снабжено названиями то, что не имело имен, и письменность идет от него [Гесион, он же Енох. — Э.Д.], а также обычаи богопочитания и жертвоприношений. Итак, он был первый, кто установил порядок небесных тел и гармонию природы и установил за всем этим наблюдение… Случилось так, что ко временам Осириса его считали священным писцом».

На это нельзя не обратить внимания. Совершенно независимо от Диодора, который ничего не знает о библейском патриархе, Енох в своем дневнике пишет от первого лица, что «стражи неба» проявили себя на Земле как в положительном, так и в отрицательном смысле.

«Имя первого — Егун; это тот, который соблазнил всех детей ангелов, перенес их вниз на землю и снабдил человеческими дочерями, второго звали Азбел; он дал детям ангелов злые советы, чтобы они осквернили свои тела человеческими дочерями. Третьего именуют Гадрел; это тот, кто показал людям всевозможные смертоносные удары. Также он соблазнил Еву и показывал людям орудия убийства. Панцирь, щит, боевой меч и вообще всевозможные орудия убийства… Четвертый, его звали Пенемуэ; он показал людям отличие горького от сладкого и объявил им все тайны их мудрости. Он научил людей письму чернилами на бумаге…» [11].

Почему же мы противимся тем традициям, которые были основой нашего исторического знания тысячелетия назад? Может ли наша историческая наука, если она выходит за рамки знаний фараона Менеса, предложить что-то более вразумительное? Где убедительные аргументы против Диодора? Конечно, не следует опираться на одного только Диодора, этого мало. Но именно здесь таится проклятие нашей специализации. Египтолог ничего не знает о древнеиндийских традициях, изучающий санскрит ученый не знает о Енохе, американисту неведома индийская «Ригведа», шумерологу нет дела до Кукулькана, бога индийцев майя, и т. д. И если однажды кому-то придет в голову заняться сравнительными исследованиями, возможно, все же удастся освободиться от односторонней точки зрения в теологии или психологии.