Глаза смерти

Корноухов не знал о картине Берга. Проворонил её. Мама ему ничего не сказала. Может, что-то подозревала? Вряд ли. Тогда нашла бы способ избавиться от отчима и уж точно не позволила бы ему общаться с сыном. И все эти годы у Корноухова под носом хранилось зашифрованное письмо отца! И маска Ямараджи. Максим пока не мог даже представить, как именно использовать маску для расшифровки. Не успел её толком осмотреть. Соскоблить краску. Внимательнее прощупать – найти углубление, скрытый заусенец… Почему именно маска? Почему глаза смерти? Как увидеть в них жизнь отца? Максим дёрнул головой. Гнал прочь неуместные мысли. Они только отвлекали и раздражали.

Запыхавшись, перешёл на быстрый шаг. Коротко обернулся. Увидел, что Аня и Кристина не отстают, успевают на ходу о чём-то переговариваться.

Услышав от мамы про «Особняк» Берга – там, в зеленоградской больнице, – отчим понял свою ошибку и рассвирепел. Максим прежде не видел его таким злым. Корноухов показал настоящее лицо. Держался почти семь лет со всеми этими рассказами о бумажных книгах, с дурацкой мастерской и не менее дурацкими поделками. А тут не сдержался. И потребовал немедленно вернуть картину домой.

«Логично», – кивнул сам себе Максим.

Значит, Кристину людям Скоробогатова выдал именно Корноухов. Как-то узнал о её приходе. Случайно увидел в Клушино. Или поставил камеры во дворе, почему бы и нет. Максим пожалел, что раньше не задумывался о такой возможности. Нужно было хорошенько обследовать дом. Камеры, прослушивающие устройства. Нет. Это уж слишком.

В любом случае, Корноухов знал достаточно. Только непонятно, зачем Скоробогатов устроил цирк с заменой преподавателя, если и так знал, где живёт бывшая жена Шустова. Отвести подозрение? Разыграть спектакль, чтобы её сын не искал предателя в собственном доме? Максим в отчаянии простонал. Слишком уж сложная получалась схема. И всё ради чего? Чтобы получить то, о существовании чего Максим даже не подозревал!

«Всё оставляю тебе».

Глупая насмешка от отца. Максим вспомнил слова Димы: письмо с шифровкой могли вскрыть во время обыска. Значит, могли прочитать эту дурацкую надпись и поверить, что у Максима в самом деле есть что-то ценное. Глупость…

Последнюю сотню метров он опять бежал.

Добрался до поляны взмыленный. С сомнением вгляделся в просеку, по которой должен был прийти отчим. Ещё не знал, что именно сделает. Не понимал, зачем Корноухов вообще отправился в лес. Не хотел об этом думать. Сосредоточился на главной проблеме – выбрать укрытие. Найти такое место, чтобы видеть поляну и отходящие от неё тропинки.

Прошёлся по закрайкам. Подыскал берёзовую валежину, отчасти заросшую подлеском. Лёг за ней и вздрогнул, услышав, как сзади треснула ветка.

Кристина и Аня.

Нагнали его. Теперь старались двигаться тихо, неприметно. Пугливо осматривались.

Максим в безумном вращении мыслей позабыл о них. Разозлился на себя. Нельзя терять концентрацию.

Кристина без вопросов легла рядом. Аня помедлила. Светло-синие вискозные брюки и жёлтая кофточка на пуговицах. Пачкаться Аня не хотела, но в конце концов сдалась. Осторожно присоединилась к Максиму. В тишине было слышно, как тяжело она дышит.

Последние майские дни выдались жаркими. Всё торопилось цвести после затяжных холодов, окутывало клушинские дома налётом жёлтой пыльцы. Трава и молодые деревца в деревне успевали подрасти за короткую ночь, и не верилось, что ещё неделю назад к вечеру возвращались заморозки. Но здесь, в лесу, земля оставалась влажной, прохладной, будто едва сбросила рыхлые сугробы снежников. Лежать на ней было неприятно. Максим чувствовал, как в живот потянуло стужей, однако не менял положения. Поздно искать новое укрытие.

– Так, значит, маска поможет расшифровать письмо? – прошептала Кристина.

– Не знаю.

– «В глазах смерти увидишь мою жизнь». Нужно нацепить на себя маску и… посмотреть на шифровку? Так, что ли?

– Тише. Всё потом. Дай разобраться с Корноуховым.

– Разобраться?

– Тише, говорю.

Поляна перед ними была самой обычной: покрытой разнотравьем и частично вытоптанной. Жители деревни редко на ней задерживались – для пикников предпочитали зайти глубже в лес или вовсе отправлялись к одному из ближайших озёр. И всё же на поляне каждую весну кто-нибудь да восстанавливал костровище из кирпичей и двух-трёх новеньких чурок. Здесь жгли костры те, у кого не хватало времени для поиска более укромного местечка, или те, кого ограничивала в передвижении городская одежда и обувь.

– Думаешь, это твой отчим? – спросила Кристина, и ей не потребовалось уточнять, что она имеет в виду.

– Да.

– Так он все эти годы…

– Тихо!

– Прости.

Отчима не было слишком долго. Максим высчитывал, сколько тому при неспешной прогулке потребовалось бы времени, чтобы добраться до поляны. Пытался вспомнить, когда они сами вышли из дома. Испугался, что Корноухов уже прошёл тут до них. Или вообще использовал просеку как отвлекающий манёвр. Догадался о слежке. Показал им, что идёт в лес, заставил идти в обход, а сам быстро вернулся назад, в Клушино, и… Нет. Максим опять всё усложнял.