Глаза войны

Я позвонил Илье Охохонину, объяснил, что сделал по этому вопросу всё что мог. Историю Илоны Войнич выслал ему для ознакомления. Сказал, что воспоминания Пестрикова и Войнич будут последними, что я опубликую в сети.

Илья, по моему тону и подведению итогов, понял, что я с ним прощаюсь и сказал:

— Олег, спасибо тебе за всё. Помнишь, как у Высоцкого в «Балладе о борьбе»: «…значит нужные книги ты в детстве читал!»

— Помню, конечно помню.

— Так вот, про тебя они, о тебе… Я горд и счастлив, что жизнь свела меня с тобой, запомню наше такое короткое и такое плодотворное знакомство.

— Взаимно, Илья, взаимно. Береги себя и прощай…

После разговора с Ильей, я опубликовал последние истории. Дописал на диктофон свою историю, рассказал про кольцо, про Бирхоффа, его семейку и весь его банк. Отправил запись всем знакомым и незнакомым блогерам, может озвучат, может где разместят. Пригодится, авось не пропадёт.

Пришло смс сообщение с незнакомого номера:

«Это Дамир. Они знают где ты, знают адрес. Лучше верни кольцо, либо беги. Вмешиваться не буду, у меня сын. Извини».

Не собирался бежать, даже если бы захотел, то не было сил. Таблетки плохо помогали, тело не слушалось, а мысли путались. Лёг спать, я так устал…

Глава 35

Они пришли поздно ночью, без стука и звонка. Взломали или вскрыли отмычкой дверь. Я не слышал, не понимал, находился в полузабытье между сном и явью. Не было сил встать с кровати, когда они переворачивали кверху дном всю квартиру в поисках кольца. Они что — то орали, размахивали руками перед моим лицом, не понимал, что кричат, не разбирал слов.

Стащили меня с кровати и бросили на пол, и даже тогда я не мог встать. Видимо уже начались проблемы с мышцами и координацией. Чтобы не поднимать шум и не привлекать лишнее внимание, вытащили меня из квартиры и понесли на улицу. Вероятно, везут пытать. Хорошо, что уснул одетым, хотя — бы будет не холодно.

В машине я снова начал клевать носом и вырубаться, они били меня по щекам, чтобы не отключился. Город знал плохо, только в общих чертах, но мне казалось, что везли в район Гатчинского парка или вообще за город, в заросли, подальше от случайных глаз.

— Это сделает тебя бодрее и сговорчивее, — сказал кто — то сидевший со мной рядом на заднем сидении, не мог его толком разглядеть в темноте, он поставил мне укол. Интересно, что это, адреналин? «Сыворотка правды»? Да, так — то плевать.

Они выволокли меня из машины на небольшую поляну, окруженную деревьями. Две их машины стояли рядом, фары освещали поляну и этих «чертей», что стояли вокруг меня. Их было много, человек пять или шесть, если у меня не двоилось в глазах. Свежий ночной воздух и ветерок придали сил, почувствовал себя лучше, а может подействовала инъекция.

— Wo ist der Ring, Oleg? (Где кольцо, Олег?), — раздалось из темноты, за спинами стоящих передо мной фигур.

— Олег, господин Бирхофф в последний раз спрашивает тебя, где кольцо? Если ты не ответишь, то к делу приступим мы. Ты всё равно всё расскажешь, просто это займёт чуть больше времени и будет больнее. — Услышал я знакомый голос. Я попытался встать, не получилось, мои ноги по — прежнему плохо слушались, снова упал на задницу. Мне показалось это смешным, столько серьезного и напыщенного народа вокруг, а я тут катаюсь, как алкаш. Не прекращая, пока тщетных, попыток встать, я сказал:

— Привет, Валюша, смотрю ты и фрица с собой притащил? Хотя, скорее он тебя. Как перелёт, Людвиг? Вы извините, я маленько не в форме, но зато можете посмотреть небольшой этюд в моём исполнении, называется «Ванькья — встанькья». Ферштейн, Бирхофф?

— Genug! Was fur ein Zirkus! (Прекрати! Что за цирк!) — Крикнул немец и вышел из-за спин своих подручных. С виду ничего особенного в нём не было: невысокий, одет в тёмный классический костюм, седая башка, рука сжимает набалдашник от трости, которая скорее для антуража и форса, чем помогает при ходьбе. Дед, как дед. Только не наш…

У меня уже почти получилось встать, как ко мне подбежал один из помощников немецкого пенсионера и пнул меня в живот. Я упал ничком, было обидно.

— Да что вы за люди! Поспать не дали, встать не даёте, пинаетесь! Нехристи… — Не успел договорить, как получил ещё один удар ногой, а потом ещё, ещё и ещё… Моя смертельная болячка сейчас сыграла мне на руку, от опухоли, что давила на участки мозга отвечающие за тактильные ощущения, у меня снизилась чувствительность и возрос болевой порог. Я смеялся, в этой ситуации беспомощными были они, а не я. Когда эти люди не могут купить, не могут запугать и когда физическая сила бесполезна, то они не знают, что делать. Даже обмануть не могут, ведь я знаю правду.