Глазами, полными любви

Амбиций, заставляющих человека выпрыгивать из собственных штанов, у Натки никогда не было. Сравниться внешностью и поведением с броскими раскованными девочками у нее никогда не получалось, но и тупо шагать в ногу со всеми ее никогда не привлекало. При любой возможности она старалась улизнуть с так называемых «мероприятий».

Что касается внешности, под строгим родительским диктатом ни о какой свободе самовыражения и думать не приходилось. У главного морального цензора – отца семейства – существовало два простых правила. Первое: девушка должна быть скромной. Второе: длина женской юбки обязана заканчиваться строго на середине колена. Зоя Максимовна, придерживавшаяся данных установок по собственному твердому убеждению, являлась в этом смысле эталоном для подражания. Стоило вошедшей в девичество дочери соорудить себе простенькое ситцевое платье, первое, на что обращал внимание Алексей Михайлович, была его длина. Если замечалось несоответствие канону, следовала скучнейшая нуднейшая нотация, неизменно завершавшаяся словами: «Вон, посмотри на мать…»

Таким образом, Натка довольно рано научилась многое принимать как данность. Понимая безуспешность попыток осуществить «революцию» в отдельной, конкретно взятой ячейке общества, она не предпринимала бесплодных усилий. Много лет спустя, освободившаяся от родительской опеки и ощутившая на губах горько-сладкий вкус свободы, женщина не раз вспоминала тргательно-смешное, наивное поведение отца. И не раз приходил ей на память малоприличный анекдот о девице с сигаретой в руках, лежащей в постели с парнем и восклицающей:

– Ой, знала бы мама, что я курю!..

* * *

Зиму 1960-го года сестры провели в одном из промышленных поселков Кемеровской области. Их хрупкой, болезненно худой маме становилось все хуже. Все чаще уезжала она в Новосибирск для консультаций с врачами. Старенькая прабабушка Анисья совсем замучилась управляться с детьми, и отцу ничего не оставалось, как переправить Натку и Маринку к своей матери.

Будучи женщиной высокой, крупной, носящей обувь сорок первого размера, бабушка Анна Николаевна Черновец (Миколавна, как звали ее соседки) обладала большой физической силой и выносливостью. При этом она имела красивую, отнюдь не крестьянскую внешность. Высокий лоб, правильные тонкие черты лица. Коричнево-горчичного цвета глаза удивительно гармонировали с роскошными длинными волосами цвета красного дерева.

Бабушка Анна всю жизнь комплексовала из-за своей корпулентности. Она очень переживала, что старшая внучка Ната, ее любимица, обладавшая схожестью с черновцовской породой, вырастет такой же дылдой. Как оказалось впоследствии, природа пощадила бабушкины чувства. Материнский ген «карманной женщины» в сочетании с отцовским геном высокорослости сделали свое дело. Обе сестры выросли экземплярами весьма обычных размеров. Хотя на физкультуре почти все десять школьных лет Натка неизменно стояла первой в шеренге.

Бабушка, которую чаще называли Нюрой, к тому времени одиноко жила в небольшом деревянном домишке. Центром жизни поселка были относительно крупная железнодорожная станция и военный завод, помимо другой разнообразной военной продукции изготовлявший обычные гвозди. Благодаря этому у местного населения завод проходил под названием «гвоздильный».

С семи утра на весь поселок начинал дурниной орать заводской гудок, вытряхивая из сладких объятий сна всевозможных рубильщиков, вальцовщиков, заточников и прочих «гвоздильщиков». Какой была основная продукция предприятия, трудно сказать. Конечно же, там производилось что-то важное для упрочения оборонительного щита Родины. Непонятно только, зачем шесть дней в неделю ни свет, ни заря надрывался гудок. К шестидесятому году прошлого века будильник наверняка уже имелся почти в каждой семье. Был он и у бабушки Нюры. Огромный пузатый повелитель времени стоял на подоконнике, грозно растопырив черные усы. Когда хозяйки не было дома, громкое тиканье успокаивало сестер, внушало чувство безопасности.

В домике отцовской бабушки имелась всего одна настоящая небольшая комната. Вторая – та, что побольше – служила одновременно прихожей, кухней, столовой и спальней. Слева от входа у стены громоздилась огромная неуклюжая деревянная кровать. Много лет служила она верой и правдой своей хозяйке. Натка нередко ночевала в ней вместе с бабой Нюрой, испытывая неудобство от соседства с тяжелым горячим телом.

Справа от входа прямо у порога таился серый чугунный умывальник, стыдливо прикрытый пестрой ситцевой занавеской. Под ним громоздился на табуретке примятый сбоку цинковый таз. Следом за рукомойником вдоль стены, разделявшей прихожую и комнату, находилась печка с потрескавшейся от времени и угольного жара плитой.