Глина. Стихотворения

Усилиями зренья и погодывсё в инее. Его густые всходыпострижены пятнадцать раз на дню.О батюшки, пронзительные светы:вон жизнь стоит, как пепел сигареты,сгоревшей без затяжки на корню.Я стужу пил и потому согрелся,и всякий Бог легко в меня смотрелся,как в зеркало, и видел глубину —свою, мою и всё-таки одну.Пороши пересол сверкал вокруг,и сумрака хрусталь был тверд и светел.

И, мертвый, я себя живого встретил —и взял себя, живого, на испуг:мол, жив еще, и зеркало в тебене вытерто до дыр и полыхает,и юная простуда на губе,слепая, в нем, как бабочка, порхает.Поцеловал наш холод на землеи вышел вон из декабря наружув иную бездну, в музыку и стужу…Но бабочку оставил на стекле.

7-е января

Сугроб подшит, как валенок: травой,

малинником с последней головойрепейника, расклёванной щеглами.Земля накрыта главными глазами:они подъяли спящие кусты.И в небе шевельнулся гул чердачный…Ночной фонарик выпил дым табачныйи голубой трубой всосался в сад,как Божий взгляд.

«У снегов растут ресницы…»

У снегов растут ресницыдо небесной полыньи.Зябнут ангелы и птицы —

дети малые мои.На окошке косит шторкушевеленье детворы:вечность тянет санки в горку,время катит их с горы.

«Семь дырочек в древесной самокрутке…»

Семь дырочек в древесной самокрутке —семь сквозняков, берущихся в щепоть.И воздуха верёвочку из дудкивытягивает с музыкой Господь.Все семь небес сквозь дудочку – всё туже.Семь выдохов и главный мой, восьмой,

из бездны и огня, тепла и стужиосвобождается – прямой.И музыки начальное удушьетак натянулось, что оборвалось.И всюду плачет дудочка пастушья,измученная музыкой насквозь.

«Нет имени у глаз – они ночное небо…»

Нет имени у глаз – они ночное небо:и звёзды, и сирень, и твой чертополох.Без хлеба на столе немеет имя хлеба:он голод по отцу, а голод – значит Бог.И ты идешь с дождём обочь, попеременно.Ни смерти, ни любви – сплошные зеркала.