Глина, вода и огонь

Один путешественник, посетивший Китай, рассказывал, что китайцы собирают «голубую землю»[67] — глину, складывают ее в большие кучи и оставляют так под дождем и солнцем на сорок лет. За это время глина очищается от примесей, так что из нее можно лепить посуду. «И всегда те, кто собирает ту землю, — пишет путешественник, — делают это для своих сыновей и внуков».

Потом комья глины размалывают в ступе, обращая их в пыль; пыль просеивают и разбалтывают в воде, фильтруют и проминают, а потом дают вылежаться. В этом, скажешь ты, нет особой хитрости, это смог бы сделать любой мастер.

Но потом китайцы добавляют в глиняное тесто свой таинственный порошок петунзию, и он-то и позволяет творить чудеса, доступные только волшебникам.

Один из таких волшебных секретов заключен в их тонких чашах, абсолютно белых. Но если в чаши наливать жидкость, по стенкам ее выступит невидимый рисунок: рыбы, удивительно похожие на живых, или лицо человека с раскосыми глазами.

Это происходит потому, что мастера с помощью колдовского порошка петунзии умеют заманивать в фарфор дух рыбы или душу человека.

Китайские мастера умеют приказывать духам огня. Но случается, что духи берут над ними верх.

Однажды в древности, трудясь над императорским фарфором (а надобно вам знать, что китайские императоры порой ценят только белый фарфор, без краски и росписи), мастера загрузили в печь сырые вазы и, как всегда, разведя огонь, замуровали печь, рассчитывая через несколько дней по окончании обжига получить белоснежные изделия. Однако из печи вышли не белые, а пламенно-красные вазы. Император позвал их и спросил, в чем дело. Мастера сказали, что произошло огневое превращение, и дух огня, против их воли, вселился в фарфор. Между тем вазы были красивы, но император сказал: мастер должен держать тайны вещей в своем кулаке, иначе тайны вещей, вырвавшись на свободу, могут обратиться против человека. Император был мудр, и потому всем мастерам отрубили головы[68].

Да, господа мастера, фарфор не только вершина красоты, но фарфор еще и знание тайных сил, заключенных в вещах. Известно, что петунзию китайцы называют горным фарфоровым камнем и, следовательно, берут его в горах. Значит, петунзия состоит из каких-то элементов природы, но просто так не дается в руки. Известно, однако, что во всех элементах природы живут невидимые духи, и если мастер умеет общаться с ними и заклинать их, они даруют ему петунзию, малую часть своего хозяйства. И потому порошок этот волшебный: он входит в состав фарфора, а говорят, что китайцы фарфор называют «тао», а уж персы назвали его «фегфуром»…[69]

Мы, европейцы, называем фарфор порцелленом[70]. Это итальянское слово, и я не знаю, каков его истинный смысл. Но догадываюсь, что смысл этот исполнен таинственного значения, намекающего на священный секрет, заключенный в изготовлении благородного фарфора.

Так сказал мастер Врум. А мастер Фридрих на это ответил:

— Достопочтенный мой учитель, разреши мне поначалу прояснить смысл слова «порцеллен». Фарфор столь тонок, хрупок и нежен, что итальянцы уподобили его раковине, которая называлась в Италии «порчелла» и была столь же тонка, хрупка и нежна, как фарфор Китая. Итальянцы стали фарфор называть «порчелан», а мы в Нидерландах зовем его «порцеллен». Само же слово, «порчелла» по-итальянски означает «свинка», что отнюдь не оскверняет благородный фарфор; я вспомнил об этом затем, чтобы сказать, что в происхождении слова «порцеллен» не больше тайны, чем в слове «фаянс», взявшем свое имя от итальянского города Фаэнцы. А что до невидимых рисунков на китайских чашах, то думается мне, что не в духах и не в душах тут дело. Нам, мастерам, стоит поразмыслить над этим; может быть, весь секрет в том, что китайцы в тончайшей, чуть подсохшей стенке фарфоровой массы вырезают ножом или иным инструментом нежный рисунок, а потом покрывают фарфоровой же оболочкой толщиной в волос?

Однако прошу простить меня, я отвлекся от главного — от речи в защиту фаянса.

Древностью рода фаянс не уступает фарфору[71], ибо был известен в Египте тысячи лет назад. Мне довелось видеть синие сверкающие бусы египтянки, а также зеленого бога величиной с ладонь, с человеческим телом и головою шакала[72]. Эти вещи изумляют красотой своих глазурей, их блеском и силой глубокого яркого цвета; они заставляют думать, что несколько тысяч лет назад жили мастера фаянса, превзошедшие всех последующих. Вещи эти были, говорят, похищены грабителями из египетской пирамиды и, переходя из рук в руки, попали к некоему мастеру, у которого я и увидел их в пору своего обучения во Флоренции.