Глобальный проект

— Командуйте! — весело попросил Слепой, и Люк объяснил, куда ехать. На самом деле, и дойти до нужных ворот было бы совсем нетрудно, но Глебу не хотелось терять ни минуты утренней темноты. Он заметил, что Люк не забыл портупею с пистолетом, наручники и металлоискатель. Пришлось прикинуться придурковатым русским милягой, смачно откупорить банку пива, поинтересоваться здоровьем супруги и детишек. Несчастная Николь только хлопала глазищами. Час назад она позволила мужу маминой подруги расстегнуть на себе не только пуговку блузки, но и застежку бюстгальтера. И все ради того, чтобы Пьер провел с ней рядом несколько темных предрассветных минут. А он кокетничает с ее утренним мучителем, поит его пивом, крошит сэндвичи, почти не смотрит в ее сторону. Выходя из такси, даже не подал руки — рассказывал Люку анекдот о политике и неприлично жестикулировал. Прогулка оказалась ненужной и бессмысленной — большую ее часть Николь плелась за хохочущими мужчинами и глотала слезы. Когда совсем рассвело, Пьер остановился под толстым деревом и вынул из бездонного рюкзака колу, пластиковые стаканчики, очередной пакет бутербродов. Садиться на остывшую землю не хотелось — все просто прислонились к шершавому стволу и запили завтрак холодной колой.

— Тебе понравилось? — робко спросила Николь. Ему и в самом деле понравилось: по разным диагоналям несколько раз пересекли весь парк, удалось обогнуть здание Бюро по периметру, пройти мимо главного входа, даже опустить рюкзак вниз, к утопленному в землю подвальному окну. Теперь надо было взглянуть на показания датчиков, а для этого лучше бы остаться одному.

— Замечательное приключение. Спасибо и тебе, и Люку. Вот только поесть толком не получилось — сейчас бы горячего чайку или кофе. Так что я в гостиницу.

— А может быть, к нам? Мама будет рада… — девушка цеплялась за последнюю возможность отделаться от Люка и остаться с понравившимся мужчиной один на один. Почему бы не наградить ее за помощь? Пусть успокоится, перестанет комплексовать, прекратит хныкать. Николь действительно плакала, крупные слезинки оставляли на гладких щеках темные дорожки и повисали на круглом подбородке. Она не вытирала их, не играла выбившимися из-под красной шапки кудряшками, не облизывала припухшие от плача губы. И не красовалась… Впервые была абсолютно, бескорыстно искренней. Он не мог отвергнуть ее безобидное приглашение. Глеб согласился и был награжден милой измученной улыбкой и вздохом облегчения.

Развеселившийся от пива Люк дружески пожал русскому гостю крепкую руку и позвал продолжить трапезу на своей территории, но Пьер совершенно неожиданно многозначительно обнял Николь за талию, притянул к себе и сказал, что горячий кофе они будут пить у нее. Толстяк только ухмыльнулся — он точно знал, что соседка ни за что не оставит единственную дочь наедине со взрослым белым иностранцем.

— Мама действительно не рассердится? — Сиверову не хотелось лишних неприятностей.

— Она будет рада, я говорила о тебе! Ты ей понравился, она ведь из окна на нас смотрела вчера вечером. И Натали ей рассказала, как ты меня в баре угощал…

— Натали-то откуда маму знает? — Слепой не сомневался в ответе — здесь все друг друга знают, как в деревне. Так и оказалось…

Они вошли в смешной палисадник, Николь открыла дверь своим ключом и громко объявила, что пришла не одна. Почти сразу в большую комнату-студию вошла ее мать, приветливо кивнула и спросила, что приготовить.

— Кофе, если можно, у меня и бутерброды еще остались… Он вынул последнюю горку сэндвичей и протянул высокой, очень темной красавице. По сравнению с ней дочь была просто Белоснежкой. Глеб осмотрелся — на стене в узкой позолоченной рамке висел огромный семейный портрет. Рядом с большим портретом висело фото удивительной, почти белой африканки с русой гривой непослушных кудряшек.

— Ольга, — буркнула Николь, заметив его заинтересованный взгляд. — Там еще много ее портретов — она любила фотографироваться.

Запахло хорошим кофе, мать отошла от плиты и разлила напиток по маленьким, почти прозрачным чашкам. К бутербродам из «Le Tramway» добавилась корзинка с печеньем, вазочка с мягким мармеладом, молочник со сливками. Беседа не очень клеилась, Николь молчала, мать задала два дежурных вопроса: о первых впечатлениях и о погоде. Наступила неприятная пауза, и девушка не выдержала — вышла из-за стола. Глеб остался один на один с «черной пантерой», как он мысленно окрестил эту женщину. Как только за влюбленной официанткой захлопнулась дверь, ее мама на чистом русском произнесла:

— Я сама помогу вам, если нужно. Девочку трогать не смейте — хватит того, что я по уши в дерьме.

— Не понял? — удивился Глеб. — Вы меня ни с кем не путаете, мадам?..

— Мадам Дроссель, если угодно… Почти как кудесник в совместно прославленной истории, помните сказки Гофмана? Господин Дроссельмайер, подаривший маленькой Мари куклу-щелкунчика… Очень известный российский балет!