Глобус 1976

редавались в виде замысловатых значков, выжженных раскаленным углем на оленьей лопатке, до не-

давнего времени совсем не имел письменности. А теперь всей стране известны имена поэтов Чукотки В.

Кеулькута и А. Кымытваль. Книги первого чукотского писателя Ю. Рытхеу читают не только у нас в

стране, но и за рубежом. В первый свой приезд на полуостров мне довелось голосовать за будущего члена

Президиума Верховного Совета СССР — учительницу Анну Нутэтэгринэ.

К сожалению, мне не удалось попасть на выступление профессионального чукотско-эскимосского

ансамбля «Эргырон». Я не мог побывать и в известном всему миру поселке Уэллен, где руками опытных

мастеров создаются шедевры чукотского косторезного искусства. Как они вырезают Пелекена, этого весе-

лого, с улыбкой до затылка чукотского божка!

Но зато мы много раз видели, как на обширных ягельниках нагуливают жир многочисленные оленьи

стада. Это тоже гордость Чукотки.

Пастухов в тундре мы встречали часто. С биноклем на груди, с карабином и чаатом на плече, оставляют

они за собой бесчисленные километры. Если было по пути, то мы подвозили путников на нашем вез-

деходе. Коротки такие встречи.

— Здравствуй!

— Этти!

Только разойдешься поговорить, с трудом перекрикивая ревущий мотор, как уже показывается оленье

стадо. Пастухи торопятся, поправляют камлейки — полотняные рубахи с капюшоном.

— Атау!

— Счастливо!

Каждого из нас ждет свое дело, своя работа. Чукчи идут к оленьим коралям — загонам, а мы продол-

жаем путь к синеющим на горизонте сопкам — будем там заниматься постройкой геодезических знаков.

Наша бригада из пяти человек работала на тяжелом вездеходе. Часть продуктов и горючего мы возили с

собой, а остаток, упакованный в ящики и бочки, ждал нас у приметных озер и ручьев. В намеченных

проектировщиками местах мы устанавливали пятиметровые металлические пирамиды. Потом по нашим

следам пойдут геодезисты-наблюдатели с теодолитами. В дальнейшем результаты нашей работы составят

основу новой топографической карты.

Нас подгоняла погода, нас торопило начальство. Чукотским экспедициям нужны были точные

карты. На них геологи нанесут открытые месторождения полезных ископаемых, гидрологи

запроектируют на реках места, удобные для строительства гидростанций, геоботаники наметят

границы новых оленьих пастбищ. Без карты не обойтись никому, даже нынешнему пастуху.

Имея в руках небольшой листок человек будто на крыльях поднимается вверх, расширяя свой

горизонт и осматривая местность на много верст кругом. Карта покажет, что тебя ждет впереди:

топкое непроходимое болото, горный хребет с перевалом, озеро с обрывистыми берегами или

глубоководная река. Эти знания намного облегчают путь любому изыскателю.

Карты, бывшие у нас, давно устарели. Конечно, где стояли горы раньше, там они стоят и теперь.

Без всяких изменений. Но там, где человек коснулся природы, произошли большие перемены. Иной

раз на бумаге видишь условный знак каменистой тундры, а на самом деле неожиданно подъезжаешь к

поселку. Или наоборот. На планшете вычерчено несколько черточек с надписями: «Яранги

Янракинота», «Яранги Элькувейта», а на земле лежит лишь груда замшелых камней да огромными

пятнами чернеют старые кострища.

Вон недалеко от нас впереди забелели две яранги. Надо заехать, благо по пути. Тундра скрадывает

расстояния — вроде рукой подать, а добирались долго. Подъехали вплотную. Ни звука. Заглянули в

первую ярангу. Вошли внутрь. На ворохе мягких оленьих шкур лежит человек.

— Этти! — кричу я ему. Человек вскакивает и протягивает мне руку:

— Лабрит!

Транспорт геодезистов.

— Что? — опешил я. - Впервые такое приветствие слышу. Надо записать.

— Пиши, пиши, — улыбается незнакомец. — «Лабрит» по-литовски доброе утро.

И тут я увидел русую прядь, выбившуюся из-под капюшона кухлянки. А глаза веселые, голубые.

Смеется, знакомимся. Упиш недавно сменился, а за день так умаялся, собирая оленей, что шума

вездехода не услышал. Завербовался парень с другого конца страны на два года, и вот уже шесть лет

не может с Чукоткой расстаться. Вот тебе и хмурый, негостеприимный край...

Таких встреч было множество. В конце лета моя записная книжка пестрела казахскими

приветствиями, якутскими, грузинскими, белорусскими. А узнал я их и записал на небольшом

полуострове.

Разные встречи бывали...

Едешь по тундре на вездеходе -и вдруг совсем рядом, на высокой кочке, у густой травы появляется

старожил этих мест — длиннохвостый суслик. Евражка по-местному. Не пройдет дня, чтобы мы не

встретились с пушистым торчком в охристой панаме. Неподвижный столбик, не мигая, смотрит на

нас, вытянув отрепанный хвост. И порой кажется, что это стрелочник вышел провожать состав.

Только нет у него в лапках желтого флажка «путь свободен». Значит, торопился выскочить и в норе

забыл.

С евражками у нас отношения были хорошие, а вот на других четвероногих мы часто злились.