Глориана

Джека точно что-то подхватило. И он сказал против своей воли, совершенно неожиданно для самого себя:

— О, как вы поживаете?

Кругом зашелестел шепот изумления и, может быть, негодования. Лицо президента озарилось совсем другой улыбкой — сознательной и веселой.

И он произнес слегка удивленно:

— Благодарю вас! А как вы поживаете?

— Очень хорошо. Знаете, сэр, забастовка в Пенсильвании окончилась. Рабочие победили!

— Да что вы говорите?

— Ей-богу! Я сам там был!

Джека толкали со всех сторон. Тайные агенты сделались явными и, подхватив Джека под руки, осторожно увлекали его к выходу. Собрание было до такой степени шокировано, что в приеме произошло маленькое замешательство. На диво сложенная машина заработала с перебоями, словно в шестерню попала какая-то щепочка или гвоздик…

Джека пригласили отдохнуть в соседний салон. Он был красен, как вареный рак. Его приятеля и след простыл.

— Разве вы не знаете, что во время церемонии не полагается разговаривать с президентом? — спросил Джека какой-то строгий господин.

— Я не сказал ничего дурного, сэр! — смущенно возразил Джек.

— Кто вы такой?

Джек назвал себя. Он чувствовал, что теперь за ним будут следить. И, пожалуй, засадят в тюрьму. И осторожно ощупал Глориану. Глориана, к счастью, была на месте…

— Можете идти! — сказал после некоторой паузы строгий господин.

И Джек вышел из Белого Дома. И вынес с собой не совсем лестное представление об американской конституции и о лицемерии некоторых демократических обычаев, в которых так причудливо смешивается демократическое равенство, свобода, тайная полиция, идолопоклонство и просто глупость…

— Надо пойти в ресторан! — решил Джек.

Ему захотелось стряхнуть этот противный налет оскорбительной глупости. Приятель поджидал его за воротами президентского дома и размахивал руками от восторга. Его умиляло поведение Джека.

— Пойдемте пить шампанское! — предложил он. — Нужно отпраздновать вашу Пенсильванскую победу.

— У меня нет денег! — сознался Джек. — Меня обокрали в Пенсильвании.

— Пустяки!

У приятеля денег было более, чем достаточно, а у Джека, кроме того, была Глориана. Кутить — так кутить.

Они весело направились в ресторан «Континенталь». По дороге им встретился знакомый приятеля Джека — тоже молодой человек. У него в руках был довольно большой венок, слегка обернутый бумагой. На шляпе у него был траурный флер.

— Поль! — обрадовался ему приятель Джека. — Куда ты?

Поль, при своем трауре, имел довольно жизнерадостный вид.

— На похороны. У меня умерла тетка…

— Брось! Поедем в ресторан! Мы решили сегодня повеселиться после президентского приема!

Поль колебался:

— Я могу, пожалуй, провести с вами некоторое время. Еще рано. Но куда девать венок?

— Возьмем с собой. Ему, надеюсь, ничего не сделается.

Венок был лавровый и очень красивый. От него спускалась широкая фиолетовая лента с золотой надписью: «Спи спокойно, дорогая тетя!» Его положили в уголок в швейцарской. Молодые люди основательно закусили, выпили шампанского. Потом отправились играть на биллиарде. Поль совершенно забыл о тетке и вдруг спохватился:

— Боже мой! Уже три часа!

— Ну, так что же?

— Ее уже похоронили!

— Тем лучше! Оставайся с нами!

— Нет, я не могу. Я должен туда поехать. Может быть, я еще застану похороны! И возложу венок!

Джек спросил еще бутылку шампанского. Поля никто не удерживал… Что ж, если нужно хоронить тетю, — то ничего не поделаешь. Но Поль взглянул еще раз на часы, подумал, сообразил — и решил, что у него еще есть немножко времени. И игра на биллиарде продолжалась. Поль проигрывался и мечтал о реванше.

— Еще одну партию! — предложил он и вдруг встрепенулся, — Нет, нет! Я должен ехать на кладбище! Бедная тетя! Я так ее любил!

Ему стало неловко, но он быстро утешился за биллиардом и выиграл партию. Когда партия была окончена, часы пробили, по мнению Джека, пять, а по уверению Поля — семь. На кладбище ехать было уже поздно!

— Ничего! — утешал Поля друг Джека. — Ты ее похоронишь в другой раз!

Приятели решили поехать в мюзик-холл. Венок с надписью был захвачен с собой…

Это был нелепый, дурацкий, но на редкость веселый день в жизни Джека. Им вновь овладело мальчишеское, озорное настроение. Еще никогда он так не веселился! Он много пил, но почти не был пьян. Ему лишь все на свете казалось окрашенным в какой-то особый розовый оттенок веселости и беззаботности. Его приятель и в особенности меланхолический (после шампанского!) Поль забавляли его, и Джек подшучивал над ними.

В мюзик-холле им очень понравилась молоденькая певичка, немного походившая на Фата-Моргану. Она чудесно танцевала и премило пела народные песенки. Поль изо всех сил аплодировал ей.

— Послушайте, — обратился к Полю Джек. — Вам она нравится?

— О! Очень!

— На вашем месте я подарил бы ей что-нибудь!

Поль воодушевился:

— Я завтра съезжу в магазин и выберу ей… зонтик!

— Это не годится! Певицам подносят букеты, а еще лучше венок! И это надо сделать сейчас-же!

Поль задумался. Приятель Джека помирал со смеху.

— Слушайте, Поль! — убеждал Джек. — У вас есть венок! Не отпирайтесь! Все знают, что он у вас есть! Куда он вам теперь?