Глубина [сборник]

И что предпримут электронные мороки, когда осознают, а они сумеют это осознать, что скованы материальными рамками?

Прекратят появление новых виртуальных личностей? Возьмут в руки оружие?

Или…

Машины, на которых мы сейчас работаем, практически достигли своего предела. Из кремния и германия выжали все доступное. Но количественный рост рано или поздно сменяется качественным. Вот-вот появятся компьютеры, созданные на совершенно новых принципах. Я прекрасно помню времена, когда «386» считался могучей профессиональной машиной. Сейчас сказать, что работаешь на «пентиуме» или «пентиуме-2» — все равно что пожаловаться на несложившуюся жизнь.

Все зависит от того, когда и как Дмитрий Дибенко собирается выбросить на рынок свое новое изобретение… программный комплекс «Искусственная натура». События пойдут либо в одном, либо в другом направлении.

Но Дибенко я в конце концов могу спросить.

Остается еще вопрос, что с этой программой собирается делать Темный Дайвер.

Опубликовать в сети открыто?

Пиратски продавать за бешеные деньги?

Использовать для себя лично?

Начать компанию борьбы с «Искусственной натурой» раньше, чем Дибенко выдвинет ее на рынок?

Поискать в программной оболочке слабые места?

Сплошные вопросы. Я не знаю о Темном Дайвере ничего. Мне кажется, что я догадываюсь… но я предпочел бы не знать.

Я медленно встал из тонко скрипнувшего кресла. Привычно разделся в темноте, положил расстегнутый комбинезон на спинку. Посмотрел на дверь спальни.

Слабая-слабая ниточка света под притолокой. Мост между явью и сном…

Я подошел к двери, тихонько приоткрыл, заглянул…

Вика не спала. Сидела на разобранной постели, перед включенным ноутбуком, смотрела в пустой экран, на свою любимую заставку — лес, девушка с луком в руках, рядом сидит волк…

Лучше бы она уже спала! Я не стал бы ее будить. А завтра — уже не рискнул бы задавать вопросы…

— Доброго времени суток… Нике… — сказал я.

Вика зябко повела голыми плечами. Сказала, не оборачиваясь:

— Доброго… Стрелок…

01

Я сел рядом.

Странно это все, если посмотреть со стороны. Сидит почти обнаженная женщина… сидит рядом полуголый мужчина…

Сидят люди, которые любят друг друга. Которые испытали в жизни чуть больше, чем обычно достается человеку.

Сидят и молчат, потому что каждое слово будет лишь приближать беду.

— Вика…

Она чуть повернула голову, посмотрела на меня. Спросила:

— Леонид, разреши, я закурю?

Все не то. Все не так. Она спрашивает у меня разрешения закурить…

— Дай и мне тоже…

Вика достала из тумбочки пачку сигарет, крепких, не дамских, зажигалку, пепельницу. Вот те раз. Конечно, я в ее вещах не роюсь. Но хотя бы запах заметить должен был? Наверное, должен…

— Ты вошел в Храм? — спросила Вика, щелкая зажигалкой. Протянула мне огонек. Опять все не то… опять все не так…

— Да. Вошел.

— Я очень рада, Стрелок. В чем была проблема?

— Мост, Вика. Мост из моих снов. Мост, по которому невозможно пройти.

— Как странно… — Она глубоко затянулась, отложила сигарету. — Я ожидала чего-то, связанного лично с тобой… но настолько прямо…

— Как это могло случиться, Вика?

— Не знаю. Может быть, там система с обратной связью, каким-то образом проецирующая твои страхи…

— Я не о том. Как случилось, что ты стала ходить в глубину и не говорить мне об этом?

— Ты поверишь мне?

— Да.

Вика улыбнулась. Протянула руку, погладила меня по плечу.

— Я хотела помочь. Просто помочь тебе… когда ты заблудился. Больше ничего.

Я молчал.

— У тебя дип-психоз, Леня. Давным-давно. Ты тонешь, дайвер. Может быть, в этом и моя вина. Я всегда любила что-то здесь, в настоящем мире. Твоя любовь, твоя радость, твоя жизнь — там.

— Неправда…

Слова — тяжелые, неповоротливые, неудобные. Говорить — словно грызть камни.

— У меня есть ты…

— Да, наверное. Но даже я — там. В глубине. Ты не хочешь в этом признаться, самому себе не хочешь. Но для тебя я все равно осталась в глубине. Вот и вернулась в Диптаун… чтобы стать собой.

— Давно?

— Давно. У меня не сразу получилось.

— Нике… — сказал я, глядя на нее. — Нике… я дурак. Я сразу должен был догадаться. Нике — Виктория. Греки-римляне… Ты даже не пряталась.

— Зачем? Я знала, что, когда ты поймешь, случится беда. Но обманывать… не хочу. Тебя — не хочу.

— Вика, почему ты так ненавидишь Дибенко?

— Я? — Вика повернулась, удивленно посмотрела на меня. — Я его вовсе не ненавижу. Может быть, не люблю. Но это другое.

— А почему так не любишь?

— Леонид, это важно? Сейчас, здесь, когда мы вдвоем… и не в глубине… это важно?

— Да! — резко сказал я.

— Ну хорошо… Он преждевременный гений. Он сделал то, к чему человечество еще не готово. Морально-этически не готово. Такое часто бывает, творцы атомной бомбы тоже поспешили. Но представь себе Эйнштейна или Бора, на смертном одре твердящих, что атомное оружие — благо, и применять его надо почаще. Преждевременные гении всегда могут остановиться… Дибенко — может, но не хочет. Поэтому я его и не люблю.

— Бог с ним, с Дибенко… — Я сглотнул. — Бог ему судья… Вика… а Ромка?

— Что Ромка?

— Тебе не жаль его?

— Леня, о чем ты?

— Зачем ты втравила его в эту авантюру?