Глубокая зона

Он поднял правую руку… с маленьким фонариком? Послышался треск, как от искрящей электрической дуги. Что-то укусило Халли в шею, будто пронзила зубами кобра; миллионы ос стали разом жалить внутри и снаружи, тело сотрясалось от боли, о существовании которой она и не подозревала, – боли было достаточно, чтобы десять раз убить. Вспышки света обожгли мозг. Халли попыталась крикнуть, но мускулы застыли.

Она потеряла сознание.

35

Очнувшись, Халли услышала мелодию «Свит Кэролайн»[42]. Канер, весело насвистывая, укладывал в рюкзак вещи.

Тело ломило. Ясно, Канер применил электрошокер. Значит, он носил его с собой. В пещерах все меняются. Это ей было известно еще до спуска. Она и раньше видела, как спелеологов охватывает ужас, как они теряют мужество, даже нападают на товарищей по экспедиции, становятся невменяемыми, и партнерам приходится вытаскивать их наверх на веревке. Но Канер заранее приготовил электрошокер. Значит, действовал по замыслу.

Халли лежала на спине, на связанных сзади руках – неудобное положение. Перекатившись на бок, она невольно вскрикнула от сильной боли. Было такое чувство, что ее избили. Во рту стоял неприятный медный привкус, горло саднило. По запаху она определила, что ее, должно быть, в какой-то момент вырвало. Тело содрогалось от холода. Сколько она здесь пролежала?

– Проснулась, наконец? – Голос Канера звучал приветливо, но не так, как раньше. – Ты проспала дольше, чем я ожидал. Наверное, выставил слишком высокое напряжение. Век живи, век учись.

Халли хотела заговорить, но мышцы гортани были парализованы. Сглотнула, закашлялась, сплюнула желчь, попыталась снова:

– Эл. Почему ты так поступаешь? Ты должен меня отпустить.

Он оторвался от своего занятия и сказал – совсем уже не приветливо:

– Тут ты ошибаешься. Я не должен тебя отпускать. Отныне в мире вообще не существует ничего такого, что я должен делать.

Вызванный электрошоком туман в голове мешал думать. Похоже, Канер решил говорить загадками. Халли заставила себя сосредоточиться, от усилия лицо и голову обожгло болью.

– Зачем ты меня связал? Мы ведь партнеры, черт подери.

– Мы были партнерами. Я на самом деле думал, что у нас есть будущее. Молился и уповал. Имея это, как бы мы зажили вместе – ты не представляешь!

– Имея что?

– Какая у нас была бы жизнь! Но тебе этого не нужно. Я понимаю. Правда понимаю. Красивая молодая женщина, невзрачный стареющий мужчина… Разбито ли мое сердце? Конечно. – Голос стал жестче. – Но разбитые сердца излечиваются, не так ли? А десять миллионов долларов – отличное лекарство, поверь.

– О чем ты? – Невзирая на боль, Халли села, прислонившись спиной к камню.

– О деньгах, которые мне заплатят за «лунное молоко».

– Что?

Если бы не пронзившая тело боль, она решила бы, что ей это снится.

Канер покончил со сбором вещей, затянул рюкзак, подошел и присел на корточки перед Халли, не заботясь о том, что светит ей прямо в глаза.

– Да-да. Неужели до тебя не дошло, насколько ценен этот экстремофил для известного круга людей?

– Нам нужно доставить его в УПРБ.

– Нет, план изменился. Собственно говоря, он с самого начала был таким. Мы… вернее, я доставлю «лунное молоко» своим друзьям, которые уже депонировали половину причитающихся мне денег. Ты когда-нибудь видела банковскую выписку на сумму в пять миллионов долларов? Фантастика! Когда я отдам им материал, они перечислят остальное.

Халли не верила своим ушам. Два года изо дня в день она работала бок о бок с этим человеком. Когда ее уволили, он разве что не рыдал. Один из милейших людей из всех, с кем ей доводилось иметь дело. В течение всей этой экспедиции он проявлял стойкость, доброту, готовность прийти на помощь.

А теперь…

Конечно, такое возможно. Постоянное невезение может завести куда угодно.

И все же Эл Канер не злобный психопат. Халли знала, что в нем живут ангелы. И с ними можно договориться.

– Эл, ты не можешь так поступить. Подумай, что ты говоришь!

– Я думал, Халли. Поверь. Очень долго думал. Знаешь, сколько я уже пашу на правительство?

– Двадцать лет, насколько я помню.

– Точнее, девятнадцать, идет двадцатый. А знаешь, сколько я зарабатываю?

– Откуда мне знать?

– Восемьдесят семь тысяч четыреста семьдесят шесть долларов в год.

– Я говорю не о деньгах.

– А я – о них. В «Мерк»[43] биолог с трехлетним стажем зарабатывает больше.

Голова и тело Халли болели, мысли путались, однако ей во что бы ни стало требовалось сосредоточиться. Найти способ убедить его.

– Для таких людей, как мы, Эл, деньги – не главное. Главное – наука. Мы должны помогать нуждающимся.

– Наука, ага!.. Прости, но должен заметить, что этими чудесными мыслями утешаться гораздо проще на четвертом десятке, чем на шестом. Честное слово, Халли, в твоем возрасте я тоже толкал такие речи.

– Я знаю, ты не изменился. Слишком много времени мы провели вместе, чтобы я тебе не доверяла.

Канер глубоко вздохнул, а когда заговорил, в его голосе слышалась боль:

– То время навсегда останется в моей памяти. Хочу, чтобы ты это знала. Даже если между нами было не совсем то… о чем я думал.