Глухая стена

Харальду Тёрнгрену было лет тридцать. Продолговатое лицо, короткая стрижка. Он улыбнулся:

— Вообще-то я искал туалет, и никто меня не остановил.

— Чего вы хотите?

— Я думал, вы прокомментируете снимок. Дадите мне интервью.

— Вы все равно не напечатаете то, что я скажу.

— Почем вы знаете?

Может, сказать ему, чтобы уходил? — прикинул Валландер. Хотя, пожалуй, тут есть один шанс.

— Я хочу, чтобы при этом кто-нибудь присутствовал. Как слушатель.

— Как свидетель? — по-прежнему с улыбкой уточнил Тёрнгрен.

— У меня печальный опыт общения с журналистами.

— Пожалуйста. Можете пригласить хоть десяток свидетелей.

Валландер взглянул на часы. Двадцать пять восьмого.

— Могу уделить вам полчаса. Не больше.

— Когда?

— Прямо сейчас.

Они вошли в холл. Ирена сообщила, что Мартинссон уже на месте. Валландер попросил Тёрнгрена подождать, а сам направился к Мартинссону. Тот сидел за компьютером. Валландер коротко обрисовал ситуацию.

— Может, прихватить диктофон?

— Достаточно твоего присутствия. И постарайся запомнить, что я скажу.

Мартинссон вдруг засомневался:

— Ты не знаешь, о чем он собирается спрашивать?

— Нет. Но я знаю, что случилось.

— Ты только не кипятись.

Валландер удивленно посмотрел на него:

— У меня что, есть привычка высказываться не по делу?

— Срываешься иной раз.

Мартинссон прав, крыть нечем.

— Я это учту. Пошли.

Они устроились в небольшой комнате для совещаний. Тернгрен поставил на стол диктофон. Мартинссон сел в сторонке.

— Вчера вечером я говорил с матерью Эвы Перссон, — начал Тернгрен. — Они решили привлечь вас к суду.

— За что?

— За жестокое обращение. Что вы на это скажете?

— Ни о каком жестоком обращении не было и речи.

— У них на сей счет другое мнение. К тому же есть моя фотография.

— Хотите знать, что произошло?

— С удовольствием послушаю вашу версию.

— Это не версия. Это правда.

— Слова против слов.

Валландер со злостью осознал всю безнадежность своей затеи. Но на попятную идти поздно. И он рассказал, как было дело. Эва Перссон неожиданно набросилась с кулаками на свою мать. Он попробовал унять девчонку, да где там, как с цепи сорвалась. Тогда он и дал ей затрещину.

— И мать, и дочь утверждают, что было иначе.

— Но произошло все именно так.

— Девочка била родную мать? Трудно поверить.

— Эва Перссон созналась в убийстве. Ситуация была стрессовая. В таких обстоятельствах случаются весьма неожиданные вещи.

— Вчера Эва Перссон сказала мне, что ее принудили сознаться.

Валландер и Мартинссон воззрились друг на друга.

— Принудили?

— Так она сказала.

— И кто же ее принудил?

— Те, кто вел допрос.

Мартинссон не выдержал.

— Это уж чересчур, черт побери! — возмутился он. — Принудительными методами мы на допросах не пользуемся.

— Так сказала Эва Перссон. Она отказалась от всех своих показаний. И утверждает, что невиновна.

Валландер пристально смотрел на Мартинссона. Тот молчал. Сам комиссар вдруг совершенно успокоился:

— Дознание еще отнюдь не закончено. Эва Перссон связана с преступлением. И ее отказ от показаний ничего в деле не меняет.

— То есть, по-вашему, она лжет?

— Этот вопрос я оставлю без ответа.

— Почему?

— Потому что дело не закрыто и я не вправе разглашать тайны следствия.

— Но вы утверждаете, что она лжет?

— Я этого не говорил. Я только рассказал, как все было.

Валландер уже видел перед собой газетные заголовки. Однако не сомневался, что действует правильно. Сколько бы Эва Перссон и ее мамаша ни хитрили, это их не спасет. Даже если вечерняя газета напечатает в их поддержку тенденциозные сентиментальные репортажи.

— Девочка очень юная, — сказал Тёрнгрен. — Она заявляет, что в эти трагические события ее втянула старшая подруга. Вам не кажется, что это наиболее вероятно? Что Эва Перссон говорит правду?

Валландер быстро прикинул, не стоит ли сообщить правду о Соне Хёкберг. Случившееся с нею пока не предано огласке. Нет, нельзя. Тем не менее это давало ему преимущество.

— Что значит «наиболее вероятно»? — спросил он.

— Что все действительно было так, как говорит Эва Перссон. Что в эту историю ее втянула старшая подруга.

— Убийство Лундберга расследуете не вы и не ваша газета. Расследованием занимаемся мы. Разумеется, никто не может помешать вам делать собственные выводы и выносить суждения. Однако реальность, возможно, окажется совсем не похожей на ваши представления. Хотя вы, понятно, не отведете ей в газете так много места.

Валландер хлопнул ладонями по столу в знак того, что интервью закончено.

— Спасибо, что уделили мне время, — сказал Тёрнгрен и убрал диктофон.

— Мартинссон вас проводит. — Валландер встал.