Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка

Я сел в тени пальмы — авось они вскоре устанут от разгула и разойдутся? Зачем Тессе понадобилось вовлекать меня в эту вечеринку? Я ведь и раньше допоздна засиживался в лаборатории и в тиши вечерних часов делал немало полезного. К тому же мне было неприятно смотреть на Тессу. На ней был жуткий, обтягивающий тело комбинезон телесного цвета, напоминающий покроем пижаму; мне казалось, что сквозь тонкий шелк просвечивают ее соски. Да и остальные женщины были одеты во что-то облегающее либо просторное и открытое, с вырезом до пупа, и у всех между грудей болталось бесчисленное количество цепей и побрякушек. В тот вечер Тесса казалась мне чужой, ее можно было перепутать с любой другой, и мне стало не по себе от мысли, что я женат на стандартной женщине.

После полуночи я неожиданно им понадобился.

Пресытившись суетой, питьем, едой и валяньем, они окружили меня; я оказался в фокусе множества блестящих глаз, гости бренчали льдом своих полупустых бокалов и жаждали духовной интермедии. Какая-то женщина, с иссиня-черными волосами и выщипанными бровями, подошла ко мне, покачивая бедрами, остановилась, выпятила свой плоский живот и, сложив губы трубочкой, спросила:

— Что нового в микробиологии?

Мне хотелось язвительно заметить, что ее мозги все равно не в силах этого уразуметь и что ее действиями управляет лишь игра гормонов, однако я заставил себя вежливо промолчать — к чему мне потом выслушивать упреки Тессы, что я испортил им праздник, — я напустил на себя вид маститого профессора и на полном серьезе принялся пудрить им мозги.

— В микробиологии масса нового. Скоро не надо будет мучиться, рожая детей. Современная наука просто обязана избавить женщин элиты от этого тяжкого бремени. Согласитесь — женщина теряет форму, тратит свои лучшие годы и к тому же на свет может появиться урод.

Все оживились.

— Самим рожать детей — это вчерашний день! Уже стало возможным клоническое воспроизводство.

— Что значит — клоническое?

— Людей станут размножать подобно тому, как почками и черенками размножают растения, и ребенок будет походить на своего предка как две капли воды. — Я назидательно поднял палец. — Самая большая притягательность этого метода в том, что при клоническом воспроизводстве мужчины тоже смогут иметь отпрысков, ядро их соматической клетки будет пригодно для трансплантации донору, и ребенок будет копией отца, от матери он не унаследует ни одной черты. К примеру, если я сам себе очень нравлюсь, то путем клонического размножения смогу обрести вечную жизнь. Я, как личность, могу повторяться здесь, на земном шаре, бессчетное количество раз. Майк первый, Майк второй, Майк третий — и так до бесконечности. У всех у них будет точно такая же внешность, как у меня, умственные способности и наклонности также не будут отличаться от моих. Так что приготовимся к бессмертию!

— Потрясающе! — вздохнула женщина с иссиня-черными волосами, потрясла грудью, на миг глубокомысленно уставилась в потолок, а затем осушила полупустой бокал.

— А секс? Неужели всего лишь наслаждение? — оживился тот самый тип, который нахально пользовался в ванной комнате моей зубной щеткой.

Я решил отплатить ему за то, что, перед тем как пойти спать, должен буду рыться в шкафчике и искать, имеются ли там про запас новые зубные щетки.

— Как сказать, — я с независимым видом пожал плечами. — Тот, кто жаждет для себя вечной жизни, должен подвергнуться стерилизации. Ничего не поделаешь, даже ослу приходится подумать, прежде чем выбрать из двух куч сена одну, — заметил я не без злорадства. — За все надо платить — и за победу, и за поражения. Надо решать, что выгоднее. Только не раздумывайте слишком долго, а то опоздаете!

Гости, ошеломленные новостью, принялись, как заведенные, ахать, вздыхать и ерзать, в их пустых глазах появилось выражение крайнего отчаяния. Одна лишь Тесса усмехалась про себя, вероятно, считала, что ее муж-микробиолог окажется в новой ситуации всемогущим. Очевидно, сумеет сообразить, как заполучить вечную жизнь и одновременно сохранить сексуальное наслаждение.

Моя мини-лекция почему-то отрезвила компанию и снова возбудила их аппетит. Они набросились на остатки салата в мисках, на кухне захлопали дверцы холодильников, лед с решеток перекочевал в термосы, бутылки разглядывались на свет, вечность представлялась чем-то очень далеким, а умирать от сиюминутной жажды никто не хотел. В склоненных над бокалами бутылках играли блики света и отражались мертвенно-бледные лица, гости спешно искали забвения, словно клоническое размножение человека стояло на повестке завтрашнего дня и, как только забрезжит рассвет, им придется сделать выбор — остаться ли земными, грешными, жалкими смертными или ценой полного отречения достичь вечного повторения своей неповторимой личности.