Гнев орка

Европа когда-то подарила Америке статую Свободы. В ответ старый мир получил от прекрасного нового Лару Крофт – с черной косой, бластером и черепом на пряжке ремня впридачу. «Вооруженная и опасная», Крофт-Джоли появилась одновременно везде: от популярных программ цифрового телевидения до культурного приложения газеты «Санди Таймс». На экране и в газетах мы видели, что Лара Крофт – это не только бестия разрушения в высоких ботинках. Это и британская аристократка, дочь лорда и выпускница средней школы в Уимблдоне. Перед съемками рожденной в Голливуде Джоли пришлось освоить произношение английских высших классов. В перерыве между съемками, проходившими, кстати, в Англии, Джоли провела много времени в лондонских музеях.

Маркетологи из Голливуда не могли сделать более удачного выбора: ведь трудно сказать, где кончается Лара и начинается Джоли. Пишут, что первый муж Джоли бросил ее потому, что купил Sony PlayStation и чересчур пристрастился к Ларе.

В интервью Джоли говорила, что не прочь бы заняться с Ларой Крофт любовью – ведь «никто ничего не знает о ее сексуальности».

Лару позиционировали на рынке как персону с неопределенной сексуальностью и национальностью – иными словами, идеал общеевропейца. В Европу, где идея единства никак не может перерасти рамки экономической необходимости, Лара пришла как долгожданное выражение общеевропейской идентичности. Лара – это и народ единой Европы, и его судьба. Она является и идеалом, и зеркальным отражением общеевропейца-потребителя.

Сегодня потребитель перестал быть объектом маркетинга, он становится – помимо своей воли, конечно, потому что таковая у него, по определению, отсутствует – еще и субъектом маркетинга, то есть агрессивной маркетинговой силой. Сейчас потребитель – это сам себе брэнд, которому предлагается сделать свое имя собственным логотипом. Политика в эпоху пиара свелась к маркетингу политиками самих себя как брэндов при помощи политических партий, которые выступают как супербрэнды. Политический маркетинг при необходимости плюралистичен, ибо супербрэнды поддерживают друг друга, даже сражаясь между собой. То, что на поверхности кажется борьбой, на самом деле является синергией.

Англия, Франция, Италия, Испания могут превратить вечную борьбу в синергию одним-единственным способом: превратившись в супербрэнды и играя по правилам маркетинга. Отбросив за ненадобностью культурную глубину и превратившись в гроздь рекламирующих друг друга брэндов, каждая из стран-супербрэндов может синергично с другими строить свою маркетинговую политику.

Абсолютный, ничем не мотивированный, но в то же время отчаянный динамизм Лары Крофт – это маркетинг, доведенный до совершенства. Она не существует без движения, невозможно представить себе Лару Крофт созерцающую. Лара Супербрэнд – это и есть идеал современной европейской политики, в которой абстрактная идея не нуждается в оправдании жизнью, в постоянном возвращении к истокам, в размышлении, во взвешивании. Проект победил жизнь абсолютно и окончательно. Жизнь уволена, проект занял ее место. Виртуальный фетиш Лары Крофт живее всех живых.

Лара Крофт является и необходимостью единой Европы. Ее реальное единство существует лишь в виртуальной реальности, куда каждый проецирует что-то свое, а все вместе находят притягательный образ Лары Крофт как выражение общеевропейской идеи.

В эпоху маркетинга любой брэнд должен выглядеть эротично. Это понимал еще предтеча современного политического маркетинга Адольф Гитлер. Стиль Третьего рейха – всегда живое свидетельство того, что между политикой и эротикой нет границы, что это единое политико-эротическое пространство. Современность придала такому пространству новое измерение – коммерческое. Эпохальное изменение совершил тот, кто продал первую футболку с портретом Че Гевары. Эта футболка лежит в основании системы координат нового пространства, в котором к политической оси X и эротической Y добавилась коммерческая Z. Лара Крофт позволила ввести в это пространство самого потребителя. Ранее че-геваровская футболка делала его причастным к такому пространству, которое становилось его кожей, его оболочкой.

Теперь же потребитель исчезает, растворяется в своей собственной проекции, становится равен самому себе, становится виртуальной Ларой Крофт. Ее/его эротизм мультимедиен, ее/его политика автоэротична, ее/его маркетинг политичен.

Католицизм маркетинга

Английский премьер Тони Блэр в Варшаве поделился своей мечтой о создании единой Европы в «пятьсот миллионов потребителей».

Расширение Европы на Восток означает расширение именно этого пространства – XYZ Лары Крофт. Маркетинг раздробил немцев, британцев, французов, испанцев в калейдоскоп не связанных друг с другом групп, но вместе р тем, в своей основе они как потребители – едины. Поэтому и возможен выработанный компьютером образ идеального немца, британца или испанца.