Гнев призрачный

Гарри осекся. Майерс замолчал. Наступила тишина. Гарри слышал, как неспокойно бьется его сердце. Слышал, как где-то вдалеке раздалось уханье филина. Рядом с кладбищем был лес. Услышал, как где-то вдали проехала машина, а над головой с успокаивающим гулом на высоте нескольких тысяч метров пролетел самолет. Ничто из этого не смогло отвлечь Гарри от погружения в себя. Впервые за долгое время он сорвался. Причем на другого человека, а не на себя, как это обычно бывало. Гарри позволял себе срываться только наедине с самим собой. Он сорвался на коллегу, чье профессиональное психическое состояние напрямую зависело от него и было его зоной ответственности. Непростительная ошибка для профессионала, каким он себя считал. До этого момента.

— Билл прости, — медленно проговорил Гарри. — Я не это имел ввиду. Не знаю, что на меня нашло. Это в высшей степени не красиво с моей стороны. Билл?

Гарри потерял его из виду. Смартфон с фонариком держал только Майерс, поскольку два светила в темное время суток было гораздо легче обнаружить, чем одно.

— Билл? Слушай, если нам сейчас дадут по голове дубинкой и скрутят, то это полностью моя вина. Орать ночью на кладбище это мое призвание. Билл?

Майерс не отзывался.

— Билл?

Нет ответа.

— Майерс, чтоб тебя! Где ты? — Гарри осмотрелся, но так и не смог обнаружить в темноте силуэт, напоминающий массивную фигуру Билла.

Внезапно справа от него что-то хрустнуло и Гарри вынужден был включить фонарь на своем смартфоне. Как он сразу не догадался. Он развернулся в сторону звука и увидел его. Майерс стоял на коленях в семи могилах от него и в трех от холма. Он светил на расположенное перед собой надгробие и не отрывал от него взгляда. Гарри понял, что Майерс нашел своего брата.

Он подошел к Майерсу и взглянул на надгробие. Его подозрение подтвердилось. Равно как и у Саманты Флэнаган надгробный камень Марка Майерса был чистым, без единой надписи. Камень просто торчал из земли. Будь он установлен не на кладбище, можно было предложить, что он никак не связан со смертью.

— Билл? — аккуратно спросил Гарри. — Ты уверен, что это он?

Майерс слегка кивнул.

— Этих надгробий здесь столько утыкано, — едва слышно произнес он. — Почти все одинакового размера. Даже цвет камня один и тот же. Чертова мэрия со своими правилами.

— Да уж, — рискнул поддержать беседу Гарри.

Майерс не обратил на него внимания и продолжил.

— Как-то в детстве мы играли с ним. Боролись. В один момент он уронил меня так, что я ушибся головой о землю. Мне было обидно и больно. Тогда я вскочил и схватил доску, которая валялась у нас во дворе. Я ударил его. Он успел подставить руку и удар пришелся по ней. Я не сразу понял, что произошло. Доска просто прилипла к его руке, а его глаза в один момент застыли и вытаращились на меня безумным взглядом. Откуда я мог знать, что на конце этой проклятой доски торчали три здоровых ржавых гвоздя?

— Господи! — выдохнул Гарри.

— Два гвоздя вошли ему в предплечье, третий чуть выше. Кровь тогда хлынула так, что доска моментально окрасилась в красный. Отец отвез его в больницу, где руку пришлось оперировать. Третий гвоздь что-то сильно задел и он не мог больше до конца разгибать руку. У него остались три глубоких шрама в тех местах. Причем расстояние было между ними одинаковое. Он простил меня в тот же вечер, сказав с улыбкой, что всегда будет помнить откуда у него эти дырки в руке. Он простил меня, но никогда не упускал возможности припомнить мне этот случай. Дырки в руке заросли, но шрамы остались до конца его дней. Не знаю на кого больше повлиял этот случай на меня или на него. Но эти шрамы на его руке отпечатались и у меня в памяти. Как символ нашего детства. А потом и братства. Когда не стало матери он показывал на шрам по центру и говорил, что это папа. Показывал на шрам левее и говорил, что это я. Потом показывал на крайний справа и говорил о себе. Мы остались вместе втроем навсегда, словно эти три шрама на его руке. Как оказалось, потом, не навсегда. Когда не стало отца он стал показывать мне на шрам по центру и говорил, что это я. А потом показывал на шрамы слева и справа и говорил, что это он. Я в центре, а он теперь будет защищать и оберегать меня. Как мама и папа.

— Билл. Мне очень жаль, — Гарри опустился рядом с ним.

— Теперь его нет, а шрамы остались…Я оставил их. Здесь. Чтобы брат всегда смог найти брата, — Майерс провел рукой по гладкому камню, на котором пропали надписи, связанные с его братом.

Его пальцы слегка утонули в трех углублениях. Гарри удивленно вскинул брови. Три чашевидные лунки были расположены с левого края надгробия Марка Майерса и на первый взгляд были абсолютно незаметны, особенно в темноте.

— Я выгравировал в точности такие же шрамы на его камне, — опустошенно проговорил Майерс. — Чтобы я всегда мог найти его, лишь прикоснувшись…не читая его прошедшие годы жизни. Это только для нас обоих. Среди всех этих однотипных надгробий мой брат всегда останется…

— Твоим братом, Билл. Он всегда есть и будет твоим братом, — Гарри дружески похлопал его по спине.