Гнев влюбленной женщины

Он вошел в квартиру с сильно колотившимся сердцем. Включил свет и все же захныкал. Нонночкины тапочки по-прежнему были на месте. Там, где он их аккуратно поставил, – под скамеечкой. Носов стащил с себя куртку, шапку, повесил все в шкаф, переобулся в домашние тапки, стоявшие рядышком с тапочками жены. И тяжелым шаркающим шагом пошел в спальню. Включил свет и тут же, грязно выругавшись, присел от испуга.

Господи! Да как же это?! Да что же это такое делается! Пока он просиживал штаны в свой законный выходной на работе, пока стоял на страже законности, как любил он пафосно рассуждать о своих должностных обязанностях, их обокрали?

Комод и тумбочки стояли с выдвинутыми ящиками. Шкафы раскрыты, и полки в них были пустыми. Вешалки с вещами тоже отсутствовали. И коробки с обувью пропали с антресолей шкафов.

Их обокрали! Твою мать! Кому звонить?! Носов заметался по квартире, поочередно хватаясь то за телефоны, то за перевернутые стулья в гостиной, то за сердце. Он не знал, что делать! Звонить в дежурку и просить приехать оперативников? Надо бы, но что-то останавливало. Прямо вот занесет руку над телефоном, схватит трубку, и тут же кладет ее обратно. Сам не знал, почему! Потом догадался: дверь квартиры не была взломана. Это о чем-то говорило, он просто не в силах был понять в такой панике, о чем именно. А потом вдруг ни с того ни с сего взял и набрал Зотова.

– Да, Илья, есть новости? – Гера отозвался тут же, будто ждал его звонка.

– Беда, Геральд Эдуардович… – прохныкал Носов и закатил глаза, оседая на кухонный стул.

– Что, Илья? Что, не молчи! – закричал тут же Гера и чуть тише: – Да хорош мне «выкать» уже, слышь!

– Гера, беда у меня! Ты… Ты мог бы ко мне приехать?!

– Когда?

– Прямо сейчас!

И подумал, что, если Зотов сейчас ему откажет, он ему устроит, мать его. Он его Фролову…

– Диктуй адрес, – ровным, спокойным голосом отозвался Гера.

Выслушал и порадовал, что будет минут через двадцать. Приехал через полчаса. Носов послушно сидел в кухне на стуле и не двигался. Гера, даже не узнав сути его беды, попросил ничего не предпринимать и оставаться спокойным. Спокойствием, конечно, не пахло, а двигаться он и сам бы не смог. Встал только, чтобы открыть Зотову дверь.

– Что случилось? – спросил тот, переступая порог.

– Меня обокрали, Гера! – вытаращив глаза, произнес Носов безумным шепотом. – Я пришел, а тут такое…

– Я посмотрю? – предложил тот и, отстранив Илью, пошел по комнатам, попросив не путаться под ногами.

Носов снова вернулся в кухню, сел на стул и замер. Он слышал, как передвигается Гера Зотов по его квартире. Слышал его негромкий разговор с самим собой и звук задвигаемых ящиков и захлопывающихся дверей. Потом все стихло. Гера вошел в кухню уже без верхней одежды, в носках, сел напротив него за стол и глянул исподлобья.

– Что?! – нервно дернул кадыком Носов и сжал кулаки под столом.

– Дверь была заперта, – не спросил, просто сказал Гера.

– Да, да.

– Следов взлома я не обнаружил.

– Я тоже, – покивал Носов и уставился на Геру, как кролик на удава.

– Твои вещи все на месте, Илья, – произнес тот через паузу. – Пропали вещи твоей жены, так? Я правильно понял?

– Нет… Нет… – Носов замотал головой с такой силой, что стукнулся затылком о стояк центрального отопления, поморщился и снова повторил: – Нет! Это неправда!

– Она ушла, Илья, – глухо обронил Зотов, с грохотом уронив локти на стол. – И ты это знаешь.

– Нет!

– Ты не стал бы звать меня, если бы был уверен в обратном. Ты бы вызвал оперов из своего отдела. Ты растерялся, это закономерно. Но… Но в глубине души ты ждал этого. Пропали только ее вещи, Илья. Дверь не взломана. Твои часы и золотые запонки на месте. Деньги в твоем столе, в шкатулке, тоже целы. Она ушла. Извини…

Носов больше не сказал ни слова. Он опустил голову, дождался ухода Зотова, которому надоело сидеть в тишине и ждать реакции хозяина. И только потом сполз со своего стула и тихо побрел по квартире. Минут десять он просто ходил и смотрел. Просто рассматривал и сопоставлял.

Да, часы и запонки на месте. Деньги тоже целы. Даже его банковская карточка с приклеенным к ней стикером с пин-кодом тоже цела. А на ней деньги! Тысяч восемьдесят точно есть. Карточка цела, его вещи целы, а вещей Нонночки нет. Нет ее туфелек и сапожек. Нет кофточек и лифчиков. Все исчезло! Даже их общие фотографии! Будто она хотела совершенно стереть себя из его жизни. Стереть любое напоминание о себе в этом доме.

– Зачем?!

Носов встал посреди гостиной и уставился на пустое место на стене, там прежде висел их свадебный портрет, на котором он был еще строен и весел и обладал весьма пушистой шевелюрой. Теперь он толст, лыс, угрюм, одинок. А на стене вместо портрета остался только гвоздь.

– Зачем, сука?! – судорожно икая, спросил еще раз Носов, тупо пялясь на шляпку от гвоздя, торчавшую из стены.

И тут его прорвало.