Гневное небо Тавриды

Федорову с трудом удалось вытащить штурмана на доклад к начштаба. По дороге и сам не мог не спросить:

- За что они к тебе воспылали такой любовью?

- Да так, пустяки вообще... Кой-какие секреты дела. Мы-то на своих штурмовиках фанерных в Севастополе, бывало, чуть не каждую ночь передок щупали. Ну научились кое-чему...

И вот наступил долгожданный день. Войска 4-го Украинского фронта перешли в решительное наступление на группировку противника, зажатую в Крыму. Лозунгом черноморских летчиков в эти дни стало: "Не выпустить из Крыма ни одного гитлеровца!"

10 апреля в полк поступило приказание: нанести удар по пяти транспортам противника в районе Сулинского гирла. Выполнение этой задачи поручили второй эскадрилье - она находилась в тридцатиминутной готовности.

Первым обнаружил корабли комэск.

- Видишь цель, штурман?

- Видеть-то вижу, - в голосе Галухина прозвучало разочарование, - да только что.

Майор вгляделся и чуть не плюнул с досады. Между Сулинским гирлом и островом Змеиным ползли шесть барж и два буксира.

- Да, маху дали разведчики! Должно быть, молодежь...

- А может, и не дали...

- То есть как?

- А так, что иная баржонка может большого транспорта стоить. Особенно в такое время, когда... Во, видал? Рассредоточиваются, гады! Верно, груз не простой... Сейчас такой огонек дадут, небу жарко станет! Давай, командир, сигнал: бомбить звеньями!

"Клин" эскадрильи раздвинулся, разделился на тройки. С кораблей открыли бешеный огонь. Галухин вывел свое звено на цель с ходу: главное не дать пристреляться зениткам.

- На боевом!

Нажал кнопку сброса, приник к остеклению.

- Есть! Влепили в одну! Прямое! - захлебываясь от радости, докладывал Кошкин. - И две накрыты серией...

- Молодец, внимательно наблюдаешь, - скупо похвалил Василий Григорьевич.

В результате бомбоудара была потоплена одна баржа-лихтер, одна повреждена. Но и эскадрилья понесла тяжелую потерю: в машину летчика Шеховцова попал снаряд, она взорвалась при ударе о воду.

Галухин трудно переносил гибель друзей. Однако долго предаваться печали не позволяла война. Через два часа он уже получил приказание возглавить подготовку штурманов к ночному вылету на постановку мин в бухтах Севастополя...

И так день за днем...

В мае, когда бегство оккупантов из Крыма приняло панический характер, приходилось делать по два, по три вылета в сутки - с торпедами, с бомбами, с минами...

Как-то, после очередного доклада Галухина об успешном выполнении задания, наш полковой замполит Иван Григорьевич Шевченко воскликнул, невольно залюбовавшись спокойным, приветливым лицом любимого штурмана:

- Эх, знали бы гитлеровцы, видел бы сам их безмозглый фюрер, какой хороший, добрый человек отправляет на дно корабли с его вояками!

- Вынужден отправлять, - застенчиво улыбнулся Галухин. - Не мы начинали. А кончать некому, кроме нас...

Этот разговор я услышал 11 мая. Тогда мы еще не знали, что потопленный нами накануне крупный вражеский транспорт был новейший дизель-электроход "Тейя" и на его борту находилось три с половиной тысячи гитлеровских солдат и офицеров...

Три с половиной тысячи!

Участником того вылета довелось быть и мне. Во второй эскадрилье оставались одни молодые летчики, и в пятерку для усиления был включен наш экипаж, из первой. Галухин прекрасно подготовил штурманов к удару, с ходу вывел бомбардировщики на цель и первым сбросил бомбы, ювелирно выполнив все расчеты. Транспорт получил огромные пробоины в борту, накренился, начал тонуть на глазах у летчиков...

Это было 10 мая сорок четвертого года.

А на другой день Василий Григорьевич совершал свой последний боевой вылет в качестве штурмана эскадрильи: вскоре его назначили начальником бомбардировочной службы авиадивизии. Уже был освобожден Севастополь, оставалось два дня до того, как последний гитлеровский солдат поднимет руки на полуострове Херсонес.

В тот день группы полка уже сделали шесть вылетов. В семнадцать часов поступило еще одно донесение: транспорт, груженный войсками, под охраной сторожевых кораблей, обнаружен в открытом море. Нанести удар было приказано комэску-два, в качестве его заместителя снова послали меня.

Молодые штурманы собрались вокруг Василия Григорьевича. Мне всегда доставляло огромное удовольствие наблюдать за его работой. Вводная за вводной, вариант за вариантом, и в каждом свое, оригинальное решение. И рождается оно как бы общими усилиями, и первую мысль подает не опытнейший флаг-штурман, а какой-нибудь вчерашний новичок с горящими азартом глазами...

В семнадцать тридцать группа была в воздухе. Через час обнаружила конвой и с ходу устремилась на него. Над кораблями барражировали Ме-110, зенитки постановили мощный заградогонь. Но недаром Василий Григорьевич готовил свои варианты. "Мессеры" оказались много ниже нас, искусный противозенитный маневр с последующим выходом на цель сбил с толку вражеских артиллеристов. Транспорт мы потопили, потерь не понесли. На аэродром вернулись уже в сумерках.