Гневное небо Тавриды

И в этот момент по облакам заметались слепящие пятна прожекторных лучей. Два из них схватили самолет и цепко удерживали его в перекрестии. Вспышки разрывов, снопы огненных трасс, сцепленные шары "эрликонов"...

- Напоролись на переправу! - крикнул Галухин. - Уходи в сторону, командир!

Федоров отчаянно маневрировал, пытаясь вырваться из огненных клещей. Раздался оглушительный треск, брызнули осколки плексигласа. Галухин на мгновение потерял сознание. Когда очнулся, понял, что ранен несколькими осколками. Еще разрыв. Затем мертвая тишина в наушниках...

- Командир, жив?

Связи не было. Самолет ковылял, едва удерживая горизонт. Прожектора отстали. Галухин чувствовал, как по телу ползут теплые ручейки, но сознание больше не покидало его. Нашел карту, карманный фонарик. На глаз определил курс, попробовал связаться с командиром по пневмопочте. Это не удалось, да и детальная ориентировка была потеряна...

С поврежденным рулевым управлением и шасси комэск Федоров довел самолет до своей территории, на исходе горючего посадил его на фюзеляж на пахотном поле в районе Донбасса...

Пять из остальных восьми самолетов вернулись с маршрута с минами. Один совершил аварию при посадке, из-за плохой видимости и сильного бокового ветра поломал два самолета на стоянке. Лишь комэску Саликову и мне в эту ночь повезло: сбросили мины и благополучно приземлились на своем аэродроме на последних каплях бензина...

Подлечившись, Василий Григорьевич продолжал водить эскадрилью на боевые задания. Наступила зима, каждый вылет стоил неимоверных усилий. Летали порой и тогда, когда по всем правилам выпускать самолеты в воздух не разрешалось.

9 января сорок четвертого года полк получил задание: подавить артиллерию и прожектора на Керченском полуострове. Цели расположены непосредственно у линии фронта, это требует безошибочного их распознавания и особой точности бомбометания.

А бомбить возможно только ночью.

Закончив постановку задачи, начальник штаба майор Константин Григорьевич Немировский спросил, как всегда, есть ли вопросы.

Всегда находились.

На этот раз - нет.

Полученное задание было, пожалуй, самым трудным и необычным из всех, что нам приходилось выполнять в последнее время. Ночная бомбардировка вблизи переднего края. На тяжелых машинах, приспособленных к действиям на широких морских просторах. С экипажами, не привыкшими или уже отвыкшими - после Севастопольской обороны - различать во тьме извилистые контуры траншей и ходов сообщения, а главное отличать свои позиции от чужих. "Ил" - не По-2, чтобы крутиться над передним краем часами...

Исполняющий обязанности командира полка майор Александр Васильевич Корнилов, нахмурившись, смотрел в карту.

- Ну, если все так понятно... И вдруг встретил спокойный и ясный взгляд Галухина.

- И вам все понятно, Василий Григорьевич?

- Пока - почти ничего. Но до ночи еще есть время. Надеюсь, что будет понятно, товарищ майор!

- Я тоже на вас надеюсь, И очень прошу: как следует поработайте со штурманами.

Взлет был назначен на вторую половину ночи. Под каждую машину подвесили по шесть соток и по две двухсотпятидесятикилограммовые фугаски.

И вот самолет комэска Федорова на старте. Мигает зеленый огонь, взревывают моторы, срывают тяжелую машину с места, несут по раскисшей от непогод полосе. Лишь в конце ее самолет тяжело отрывается от земли - это мы узнаем по звуку.

Все облегченно вздыхают, расходятся к своим машинам. Дарьин, Жестков, Ковтун, Киценко, Дурновцев, Ольховой, я...

Ночной полет.

У каждого экипажа свое задание, у каждого свой маршрут.

У каждого летчика, штурмана, стрелка свой личный счет с ненавистными оккупантами...

- Штурман, видишь чего-нибудь?

- А как же, командир! Луна вышла, на счастье. Вон черная змейка... Тень от бруствера! Ракеты большинство на восток, значит их передок пролетаем... Сейчас буду выводить на боевой. Возьми десять вправо...

На артиллерийскую позицию зашли вдоль линии фронта. Несколько напряженных секунд - сброс!

- Во угодили! Прямо в окоп! - кричит Александр Кошкин, начальник связи эскадрильи, летающий с комэском за стрелка. - Точно в окоп, там от луны черная скобочка...

- Ишь ты научился! Не спеши, дорогой, точно пехотка доложит...

Однако и в голосе штурмана явное удовлетворение. Просыпаются зенитки, вспыхивают лучи прожекторов.

- ...Пять, семь, девять! - подсчитывает Галухин. - Может, ударим по ним, командир? Гостинцев я сэкономил. Специально для наших лучших друзей приберег...

Снова боевой. Плотная завеса сверкающих молний, неистово пляшущие лучи...

- Скоро, штурман?

- Так уже сбросил. Еще две осталось, давай на повторный заход.

- Ну и... хозяйственный ты человек, Василий Григорьич! Вот влепят самим...

- Это возможно. Пять влево возьми... Еще один... Так держать!

Корректирует точно как днем.

- Подавили зенитную батарею, - докладывает скромно. - Можно идти домой, командир!

Вернулись последними. У стоянки Галухина ждали все штурманы. Набросились, обнимали, жали руку. Стоявшие в стороне техники удивлялись: не группой же действовали, ночной полет...