Гнездо аиста

— Вы думаете, мы держим вас тут только потому, что вы не подаете заявления в кооператив, хотя именно это для вас лучший выход? Вовсе нет! Нам просто надо знать, как вы рассчитаетесь с вашими долгами. Да вы посмотрите на нашу промышленность. Задания на пять лет уже давно выполнены — пятилетка за три с половиной года! — воскликнул он. — Но мы на этом не останавливаемся, постоянно выявляем все новые резервы и возможности! Это, а также угроза войны с Западом вынуждают нас усиливать темпы социалистического строительства. Тяжелая промышленность вырастет за эти пять лет на сто тридцать процентов, а уровень промышленности в целом — на сто шестьдесят восемь процентов! Конечно, это только цифры. Но за этими цифрами — жизнь… Никто из нас и не представлял себе, что это возможно, — продолжал он, расхаживая по комнате. — За пределами Советского Союза никто еще не смог достигнуть таких поразительных темпов развития. И это только начало! А вот наше сельское хозяйство еще не достигло даже довоенного уровня, и потому у нас перебои в снабжении. Такого серьезного отставания наша народно-демократическая республика не может себе позволить. Мы должны иметь гораздо больше молока, хлеба, мяса. В городах у магазинов все еще стоят очереди, а это ведь настоящее бедствие.

Фабер вздохнул, наморщил лоб и, откинув назад голову, продолжал:

— Знаете… когда я слышу слово «деревня», меня охватывает двойственное чувство. Бессилие и в то же время гордость. Теперь, когда мы возьмем здесь все в свои руки и повсюду создадим кооперативы, когда сельскохозяйственное производство будет организовано как промышленное, наш народ сам ощутит все блага новой жизни, а за границей многие нам позавидуют. Для вас, крестьян, это будет очень выгодно. Перед вами откроются неограниченные возможности, обеспечиваемые грандиозными достижениями техники! Ее колоссальным прогрессом! Я радуюсь при одной мысли о том расцвете, о той жизни, которая вас ждет!.. Господи! — воскликнул он. — Ведь на теперешних ваших нарезанных лапшой клочках земли никогда не уродится столько, сколько нужно стране!

Сойка взял стакан, налил в него слабо пенящееся пиво и, причмокивая, выпил.

Неограниченные возможности, грандиозные достижения техники… Ты снова им все разжевываешь, черт бы тебя побрал! — мысленно поносил он инспектора. У меня уши закладывает, когда я слушаю тебя. Если к ним идти с одной идеологией, заработаем мы тут себе чахотку и загнемся. Они же все это ни в грош не ставят. Нет, братец, если мы будем их так уговаривать, они решат, что наша песенка спета. Черт возьми, для чего нас партия сюда послала? Перед нами стоит задача, и я тут для того, чтобы ее выполнить. Я, дорогой мой инспектор, зря зарплату не получаю. И партию обкрадывать не стану. Наверху знают, зачем нас сюда послали, так давай делать свое дело. В Трнавке надо устроить все так, как и в других местах. Правда, народ здешний никогда ни на что не решится, если его не подтолкнешь. Они не пойдут даже гасить пожар у соседа, если не сунешь им в руки ведро… Мы не вправе полагаться на самотек, не вправе оставить их вариться в собственном соку…

Инспектор между тем продолжал держать речь, еще более повысив голос:

— Уверяю вас, мелкое крестьянское хозяйство — это кусок трухлявого дерева, из которого ничего не соорудишь. Вместо него партия предлагает вам колоссальный прогресс! И ведь мы совершенно ничем не рискуем — у нас есть пример и опыт колхозов. Я только что вернулся из Чичавы. Там крестьяне уже объединились в кооператив. Пора и вам принять решение. Ваша нерешительность приведет республику к голоду. Да и вас самих тоже! Ведь я же знаю — с весны до зимы вы работаете не разгибая спины и при этом живете впроголодь, глодаете кости. Вместо того чтобы есть вдоволь, работать, как на фабрике, получая отпуск, пособие по временной нетрудоспособности, а в старости твердую пенсию. Ведь мы именно этого и добиваемся для вас. Кризисы, трудности сбыта — все это в прошлом; все, что вы вырастите, государство у вас купит. И ваши дети в объединенных хозяйствах станут работать агрономами и инженерами. Вот какое пришло время… Вам самим и всей республике такая перестройка просто необходима! — закончил он убежденно.

Ну тебя с твоей говорильней! — злился Сойка. Что, все уже высказал? Ублажил себя? Только словами скалу не сдвинешь… — мысленно пререкался он с Фабером.

Пятеро на скамье, подняв головы, удивленно глядели на инспектора. Микулаш приоткрыл даже рот. Штенко что-то зашептал Бошняку, Эмиль Матух заерзал на скамье.

Инспектор торопливо обвел всех глазами.

— Вам необходимо серьезно поразмыслить о том, что наступили новые времена… все взвесить и принять наконец решение… — Взгляд его задержался на Матухе, словно бы именно к нему он обращался.

— Мне нечего взвешивать, — пробормотал Эмиль.

— Тогда что ж ты намерен делать? — крикнул Сойка.