Гнездо индюка

Отец Константин сидел в позе лотоса перед низким столиком, украшенным искусно вырезанными цветами и птицами, и играл сам с собой в маджонг. Увидев Германа, он расплылся в искренней улыбке и воскликнул:

— Привет, Герман, рад тебя видеть! Эй, жаба! Кальян гостю тащи!

«Он ничего не знает», понял Герман. «Информация еще не успела дойти. Жаль». А вслух сказал:

— Нет, спасибо, Константин, не надо кальяна. Ты меня извини, старший брат, но я пришел к тебе не за утешением, а по делу. И сел напротив жреца, но не в лотос, а просто скрестив ноги.

— Заботы тебя гнетут, — продекламировал Константин, подражая Святому Йоде. — В сансаре ты погряз и от просветления удалился. Мантру же произнеси…

— Ом мани падме хум, — быстро произнес Герман.

— Девяносто девять раз еще надо, — закончил Константин свою мысль. Герман недовольно поморщился и сказал:

— Извини, брат, но на это нет времени. Мне печально и стыдно, но в сансаре я погряз так офигенно неимоверно, что аж самому страшно. Короче. Константин, ты этого орка знал? Константин развернул фотографию и вздрогнул.

— Кто его так? — спросил он.

— Один человек, — ответил Герман. — Говорит, за дело. Так ты этого орка узнаешь?

— Его звали Черный Пес, — сказал Константин. — Он был личным слугой его святейшества.

— Которого? — уточнил Герман.

— Вольдемара Марволо, — ответил Константин.

Герман вздохнул. Очень не хочется в это верить, но Джон Росс не ошибся и не соврал. В игру двух домов вмешался третий игрок, и как бы он не смахнул с доски все фигуры и не устроил бы великую китайскую ничью, как говорили древние.

— Кто его убил? — продолжал настаивать Константин.

— Мой человек, — ответил Герман. — Убил за дело. Черный Пес подрабатывал ассасином, за что и поплатился в конце концов.

Узкие, как у почти всех буддийских жрецов, глаза Констанина расширились и стали почти нормальными.

— Это невозможно! — воскликнул он. — Орден хранителей не воюет с домом Адамса!

— Боюсь, твоя информация, — вздохнул Герман. — Пойду-ка я отсюда, пожалуй. Чтобы тебе не пришлось меня убивать.

— Ты ничего не говорил про Черного Пса и войну, — заявил Константин. — Ты пришел за утешением, но я не смог утолить твои печали, потому что раздосадован был ты чрезмерно, а мастерство мое небеспредельно.

— На том и порешим, — кивнул Герман. — Я постараюсь не убивать тебя в этой войне.

— Я тебя тоже, — серьезно произнес Константин. — И, это… Может, не поздно еще помириться?

— Это уже не от меня зависит, — сказал Герман. — Помолись богам, вдруг поможет.

— Обязательно помолюсь, — сказал Константин. — Благословлять тебя не буду, ты уж извини, сам понимаешь…

— Понимаю и не обижаюсь, ибо иного не ждал, — сказал Герман. И направился к выходу.

6

Слово «дворец в сознании типичного человекообразного ассоциируется с чем-то очень большим, просторным, светлым и роскошным. Высокие потолки, красивая лепнина, гобелены, дорогая мебель, все позолочено, тут и там статуи расставлены… Но на самом деле представительская часть дворца никогда не занимает больше одной пятой всей его площади, а чаще занимает около одной десятой. Роскошные залы группируются около парадного входа, а остальную площадь типичного дворца занимают жилые, офисные и служебные помещения: кухни, конюшни, псарни, казармы для рабов… Когда очередной упоротый гость случайно покидает зал торжественного приема и начинает бесцельно блуждать по дворцовым коридорам, через несколько минут ему обычно приходит в голову мысль: «Где я нахожусь?», а правильный ответ: «Во дворце» — не приходит. Потому что незнающему человеку трудно поверить, что во дворцах роскошь от нищеты отделяют не десятки метров, как обычно, а метрв, а то и десятки сантиметров. Однажды в доме Адамса имел место совсем конфузный случай, тогда один уважаемый чиновник, приглашенный на торжественный прием, безобразно упоролся, пропал неизвестно куда, и позже был обнаружен на помойке дворцовой кухне, где целовался с местным псом, откликающимся на кличку Кабысдох. Вид у чиновника был совсем непотребный, вернуть уважаемого господина обратно на прием не было никакой возможности, но он упорно настаивал, и Герману Пайку пришлось проявить все свое дипломатическое мастерство, чтобы замять назревающий скандал.

Ровно в полночь на этой самой помойке появился человек. Судя по картофельной шелухе, мясным обрезкам и прочим помоям, густо облепившим его когда-то черный костюм, он вылез из ямы, расположенной в углу помойки и окруженной бруствером из неточно выброшенного мусора. В эту яму не только сливали жидкие помои, но выбрасывали все подряд. Про яму было известно, что она соединяется с ливневой канализацией, проложенной еще во вторую эпоху, и потому не нуждается в чистке — при каждом большом дожде прочищается сама.