Гнилая топь

Этим же вечером, незадолго до того, как по вендским дружинникам ударил морок, на теплом песчаном берегу лесного озера вольготно расположились те, кто всегда скрыты от людского глаза. Или почти всегда: если эти девушки порой и показываются, то не всем, а избранным, тем, кто владеет ведовством, и только тогда, когда на то есть их своенравная прихоть. Простой же человек может увидеть загадочных чаровниц только случайно, и о таких встречах в народе ходят страшные или не совсем добрые сказки. На далеко выступающей в озеро песчаной косе нежились четыре русалки. Берегини — так их еще называют в Альтиде.

Последнюю неделю стояли погожие дни. После весенних дождей травы пошли в рост, а деревья осыпало робкой зеленью. И сегодня боги подарили миру чудесный день: теплый и радостный. Впервые после долгой холодной весны русалки грелись на солнышке весь день и большую часть вечера.

Постепенно зеркальная гладь озера стала тускнеть. Солнце на закатной стороне почти скрылось за мохнатыми вершинами сосен. Изумруд весенней листвы потихоньку гас. Быстро смеркалось. Наступала ночь. Над озером стояла необычная — не нарушаемая ни одним звуком — тишина. Только изредка легкий ветерок чуть шевелил вершины разлапистых елей и теребил первые нежные листочки деревьев.

— Ну, сестрички! Посидели, погрелись… Что дальше делать будем? К дому поплывем, или тут, на бережку, ноченьку скоротаем? — благодушно жмурясь, спросила одна из русалок. — Что скажете, подруженьки? Я бы домой поплыла — что-то больно уж спать хочется. Уста-а-ла! — потягиваясь, протянула она. — Да и проснулась рано, как никогда.

Отозвалась белокурая русалка по имени Велла, которая, печально глядя вдаль, медленно перебирала пальцами жемчужное ожерелье.

— Давайте тут утра дождемся, Русава. Ночь только начинается. Вы же знаете, что это за ночь, какая она! Сегодня — равноденствие, а еще этой ночью полнолуние будет, помните? Нет, давайте тут останемся. Тут спокойней и безопасней. Мало ли что… Да вы вслушайтесь: тихо-то как над озером! Когда такая тишина была? Я и не припомню. Тишина… — помолчав, повторила Велла. — Странная тишина.

Она накрутила ожерелье на руку дрожащими пальцами. Русалка отчего-то волновалась.

— Да, Велла, это ты верно заметила. Странная тишина… нехорошая, — отозвалась третья русалка — Ярина. Она чем-то походила на мудрого лесного зверя, хитрую лисичку, — наверное, из-за темно-рыжих с бронзовым отливом волос.

Глядя на то, как Велла перебирает крупные розовые жемчужины, Ярина потянулась было снять свое ожерелье из необычных, радужно-переливающихся камней. Потом передумала и стала просто набирать золотистый теплый песок и сыпать, смотря, как он тонкими струйками стекает средь хрупких пальцев. Руки берегини украшены перстнями с такими же переливающимися камнями, как и в ожерелье.

— Она к вечеру началась, я заметила, — продолжала Ярина. — Как-то сразу тихо стало. Будто все лесные жители затаились: птицы — по гнездам, звери — по норам. Или ушли куда-то. Сначала непонятно, что не так. А потом догадалась: даже тур нигде не заревел хвастливо. А ведь у них сейчас любовь — весенний гон! И бер нигде в кустах не затрещал, а ведь беры из берлоги вот уж несколько недель, как вышли. Голодные, после зимы-то. Кусты обламывают — еду ищут. Корешки копают. Берам сейчас не до лени, им насытиться надо. А вот нет их! Даже филин ни разу не ухнул! И его время началось: вон, луна уже давно вышла — ночь настает. Будто вымерло все…

— И леший ни разу не крикнул. Он любит пугнуть кого-нибудь! Ему в радость, — добавила Велла. — Как будто напуганы все. Только чем? Как-то скучно сегодня в лесу. В иной день гораздо веселее.

— Да, напугаешь ты лешего чем-нибудь! — фыркнула Русава, а затем, не удержавшись, расхохоталась. — Будто не знаете: он кого угодно своими глупыми шутками до обморока доведет! Да чего там — до обморока! В домовину уложит, крышкой прихлопнет, да спляшет на ней! Нет, лешего ничем не испугаешь. А филин, что на том берегу живет, видно мышат по весне объелся и спит еще, лентяй! Хотя вы верно подметили: затишье странное, как перед бурей.

Синие бездонные глаза Русавы озорно засияли, в них проскочили едва заметные золотистые искорки. Напоминание о лешем доставило русалке удовольствие. Нечасто, но пути русалки и хозяина леса пересекались. При таких встречах они обменивались колкими шутками, стараясь похитрей уязвить друг друга, и расходились весьма довольные: каждый считал, что в словесной перепалке именно он одержал победу.

Потом вновь веселье прошло. Лишь взгляд берегини остался смешливым. Он всегда странным образом лучился — даже в беде. Русалку одолевало необъяснимое беспокойство. Тряхнув собранными в хвост иссиня черными волосами, она твердо добавила: