Гобелен

Еще несколько месяцев назад Лаура рассмеялась бы вместе с дядей, но сейчас она молча посмотрела ему в глаза. Персиваль, глядя в зеленые глаза племянницы, видел в них боль, которую она тщательно от всех скрывала.

Она очень повзрослела и изменилась, его племянница. Изменился даже ее смех — теперь он стал таким же «впалым», как ее щеки, некогда круглые. Изменилась и улыбка — теперь она была столь же бледной, как ее губы, некогда сочные. Она по-прежнему называлась Лаурой, но от прежней Лауры осталась лишь тень.

Персиваль невольно отвел глаза, он не мог вынести взгляда племянницы.

Лаура впервые в жизни задумалась о том, почему ее дядя так и не женился.

Конечно, опекунство сильно осложнило жизнь обоим ее дядюшкам, и все же эта причин не могла быть единственной. Дядя Персиваль всегда был веселым и обаятельным, но сейчас, присмотревшись к нему повнимательнее, Лаура заметила какую-то затаенную печаль в его глазах. Интересно, почему она раньше не замечала эту грусть.

Казалось, она заново открыла для себя человека, и ей вдруг подумалось: «Постичь скорбь другого невозможно, пока на собственном опыте не узнаешь, что такое страдание».

Он не удивился ее вопросу. Скорее, удивлялся тому, что она до сих пор не задавала его.

— Почему ты не женился, дядя Персиваль? — спросила Лаура, надеясь, что у него хватит мужества ответить сразу, сказать первое, что придет в голову.

Персиваль мог бы ответить вопросом на вопрос — мол, с чего бы мне желать той боли, что вижу я в твоих глазах? — и не покривил бы душой. Но он ответил по-другому и тем не менее сказал правду.

Жила когда-то женщина — очень красивая, с волосами цвета пламени и глазами зелеными, как лес. Но она предпочла старшего брата.

Лаура была потрясена его ответом — Персиваль понял это по ее глазам. В изумлении глядя на дядю, она пробормотала:

— Моя мать? Персиваль молча кивнул.

Конечно, это все объясняло: и беззаветную любовь к дочери этой женщины, и беззаветное служение этой девочке, и неизбывную печаль, тоску по той, которая давным-давно ушла ИЗ жизни.

— И у тебя никогда не возникало желания жениться? — немного помолчав, спросила Лаура.

«А у тебя бы оно возникло?» — хотел он спросить, но удержался.

— Нет, — отрезал Персиваль и тут же сменил тему: — Вот чего я действительно хочу, так это заполучить настоящего партнера. Игра в шахматы с дилетантом не может удовлетворить мое тщеславие.

— Что ж, дядюшка, давай еще попробуем, но на сей раз обещаю дать тебе серьезный отпор.

Персиваль от всей души желал, чтобы история ее любви окончилась не так трагично, и молился о том, чтобы Бевил привез из Лондона хорошие вести.

Он посмотрел на племянницу, и она, подняв голову, ответила ему долгим пытливым взглядом. Они поняли друг друга без слов.

Прошло полгода с того дня, как Алекс покинул Хеддон-Холл. Шесть долгих месяцев от него не было ни строчки. Лаура делала вид, что спокойна, однако все понимали, что спокойствие это только кажущееся.

Но никто ни разу не видел, чтобы она плакала.

Живот ее рос, и ей все труднее становилось выбираться в Блейкмор, поэтому Персиваль все чаще навещал ее в Хеддон-Холле Она прекрасно держалась, и эта ледяная сдержанность почему-то больше всего его пугала. Казалось, все чувства в ней скованы льдом. Все было, как прежде, изменилась лишь сама Лаура.

Лаура была идеальной хозяйкой, и, хотя ей все труднее становилось взбираться по лестницам, она старалась вникать во все хозяйственные мелочи, чтобы Алекс, вернувшись, увидел, что имение в полном порядке.

Если только он вернется.

Персиваль поспешил отогнать подобные мысли. Что с того, что от него нет вестей? Ведь он на войне, а на войне с почтой всякое случается.

«Но где же Алекс?» — спрашивал себя Перси. Ему не приходило в голову, что Лаура узнала ответ на этот вопрос еще месяц назад.

* * *

— Леди Уэстон, — сказал секретарь, — я не могу найти книгу учета расходов.

— Она в шкафу, Уэсли. Разве граф не говорил вам, где ее найти?

Лаура и секретарь были заняты расчетами, необходимыми для того, чтобы сделать долгосрочные запасы, — дело трудное, а без расходных книг за прошлые годы почти невыполнимое.