Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

• Холин. Страдает похмельем после вчерашего общения с сотрудником ЛОВДТ. Мрачно сидит за своим столом, уставившись в одну точку на потолке. Беспрерывно прикладывается к бутылке с минералкой.

• Лоскутков. Сидит, чуть покачиваясь, за рабочим столом Ильдара. После вчерашнего ему заметно хужее, чем Холину. Сказалось отсутствие навыков пития, да и минералочкой он не запасся.

• Сергеич. На этот раз и самый старый (здесь – по возрасту) сотрудник подразделения вляпался в учебно-воспитательный замес, от коего обычно бывал освобожден по причне заслуг к сединам. Уютно устроившись на стульчике в самом дальнем от лектора углу, продолжает самосовершенствоваться в технике рисунка, делая карандашные наброски в своём походном альбомчике. Сегодня объект его художественного вдохновения – сидящая строго напротив Ольга…

– …И, наконец, третий обязательный элемент. Записываем… «Перцептивная сторона общения».

Олег Семёнович поворотился к рукописной схеме, которую он вчера старательно передрал из служебной методички, и указал на очередной изучаемый объект. За неимением указки классической в качестве таковой использовалось спецсредство ПР-70[6].

– Какая-какая сторона? – рассеянно встрепенулась Наташа Северова. – Контрацептивная?

Народ дружно загоготал. И только вечно идущий против течения масс Кульчицкий досадливо поморщился:

– Пер-цеп-тив-на-я. То бишь реализуемая в процессе восприятия друг друга партнерами по общению.

– А ведь Натаха права! Без контрацептивов что это за общение между партнерами? – ухнул с дивана Тарас.

– Шевченко, прекратите балаган!

– Молчу-молчу!

– Итак… Полнота развития этих трех элементов, – Олег Семёнович, закрепляя материал, продемонстрировал на схеме тщательно прорисованный причинно-следственный узел, – существенно влияет на состояние человека в ходе общения. Потому что возможность полностью передать в общении всю желаемую информацию, равно как наличие сигнала о получении, понимании её, вызывает состояние удовлетворения и, соответственно, еще более активизирует последующий процесс общения.

– Понятное дело! Ежели удовлетворение достигнуто, почему бы потом еще раз не пообщаться? – снова не смог удержаться от комментариев Тарас.

Кульчицкий поглядел на него уничижительно и мстительно напомнил:

– Я напоминаю, что по этой теме, так же как и по остальным пройденным в августе, будут сдаваться зачеты. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

«Яяя-уу-на-ууа-упаа-ммин-на-уую-что-тооо-поо-ээ-этооой-теееем-меее…»

В воздух оперской ворвалось заунывно-медленное, жутковатое скрежетание, заставившее всех без исключения здесь присутствующих вздрогнуть от неожиданности.

«…Тааа-ккжжж-еээу-каа-кпоооа-осталаальныээм-уэм…»

Это у Виталия, продолжающего колдовать над модернизацией диктофона, предательски запала какая-то кнопка, в результате чего включилась трансляция записи лекции Кульчицкого на экономичной, супернизкой скорости.

– Вучетич? Вы что, издеваетесь? – первым вычислил источник шумов замполич. – Это что такое?!!

– По ходу это они и есть. Последствия. Начали вытекать, – мрачно изрёк Холин. Вся аудитория, за исключением молодого, буквально содрогнулась от хохота. Между тем Григорий, оценив опытным взглядом опытного алкоголика страдальческое выражение лица Лоскуткова, всё так же мрачно походатайствовал: – Ваше благородие, отпустите мальчонку. Ему, похоже, до ветру надо. А сам попросить – стесняется.

– Лоскутков, можете выйти, – распорядился Кульчицкий, до ноздрей которого уже давно долетало выхлопное амбре стажёра. И когда Николай с благодарностью выскочил из кабинета, сурово свёл брови домиком: – А с вами, Григорий Степанович, мы ещё поговорим. По поводу вчерашнего. Только не здесь, а в кабинете Павла Андреевича… Вы бы чему дельному стажёра взялись научить! А не тому, как водку со смежниками лакать!

В оперскую вошёл Мешок и на мгновение застыл, пораженный наблюдаемым кворумом. Умел все-таки Олег Семенович организовать массы.

– Совершенствуетесь? Любо-дорого посмотреть… О, Сергеич, никак и тебя за парту посадили?!

– А как же! – отозвался из своего угла Афанасьев. – Мы, русские люди, своих на войне не бросаем. На учебе – тем более. Чем бы ни заниматься, лишь бы не работать.

Кульчицкий одарил водителя взглядом обиженного ребёнка, намереваясь в ответ произнести что-нибудь не менее колкое. Но Мешок, заглянувший на огонёк исключительно по делу, перехватил инициативу:

– Олег Семёнович! Дико извиняюсь, но я вынужден выдернуть с ваших занятий Прилепину. Срочная служебная необходимость. А конспект она потом восстановит.

Не скрывая радостного облегчения, Ольга торопливо убрала блокнотик в сумку и подскочила с дивана, готовая подорваться куда угодно, только бы прочь из душного помещения и от душного преподавателя.

– Да я, собственно, на сегодня вроде как и закончил, – развёл руками Кульчицкий.

Он аккуратно снял с доски наглядное пособие и бережно скрутил его в рулон, после чего с достоинством покинул оперскую, сопровождаемый чуть слышным шепотком Тараса: «Э-эх, везет же людям! Еще только первый час, а человек уже того – кончил».