Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

Андрей принялся молча обносить стаканы. Украдкой он успел вопросительно посмотреть на Кульчицкого, но тот лишь неопределенно пожал плечами. Дескать: я и сам не в курсе.

– Разобрали!

Выполняя приказ, замы взяли стаканы в руки.

– И все-таки, что за повод? – не удержался Мешок.

– «Кучера из МУРа закатали Сивку. Закатили Сивку в Нарьян Мар…» – фальшиво затянул Павел Андреевич в качестве закуски. – Всё, братцы мои: кончилася макуха – нанизывай червя!

– Какая макуха? Какого червя?

Полковник Жмых досадливо поморщился:

– Вот сразу видно, Олег Семенович, что ты не рыбак.

– В просторечье «макуха» – это тот же жмых, – пояснил Андрей, опустошив свой стакан. – Что, Пал Андреич, всё настолько хреново?

– Был Пал Андреич – да весь вышел. На анализы. – Полковник Жмых умолк ненадолго, собираясь с мыслями. – В общем, два часа назад в Главке мне недвусмысленно дали понять, что более не намерены закрывать глаза на то, как старый мерин – то бишь я! – портит им борозды. Сиречь – показатели. Посему в ближайшее время в наш отдел, скорее всего, нагрянет служебная проверка. До начала которой мне категорически рекомендовано улечься в госпиталь ГУВД. Где, вкупе с последующим санаторно-курортным лечением, провести занимательно и в высшей степени полезно восемьдесят шесть суток, оставшиеся до моего пенсиона. В противном случае могут иметь место неприятные нюансы.

– Они сделали предложение, от которого нельзя отказаться?

– Именно. Так что, Андрей, принимай дела. А я, соответственно, к полудню понедельника заселяюсь в богоугодное заведение на проспекте Культуры… О! А ты чего не пьешь, Олег Семенович? Или тебе западло пить за отработанный материал?

– Что вы, Павел Андреевич?! Да я! Да я за вас! – Кульчицкий поспешно влил в себя содержимое стакана. А поскольку поспешность в таком серьезном деле вредна, водка попала ему не в то горло. Замполич отчаянно закашлялся, и Андрей с видимым удовольствием заколотил его по спине.

– Я смотрю, ты не только не рыбак, но еще и не пивун, – хмыкнул Жмых. – Худо, Олег Семенович, ой как худо: до майора дослужился, а стакана держать не умеешь… Ладно-ладно, не смотри на меня как на врага народа, шучу я. – Павел Андреевич сделался серьезен. – А теперь, пока еще у нас осталось немного времени, давай, Андрюха, выкладывай свои соображения. Те, о которых ты мне сегодня утром заикался. Коли уж загружаться дерьмом, так под самые иллюминаторы!.. Да, Олег Семеныч, ты случайно не в курсе: сегодня у нас Луна часом не в доме Сатурна?

– Не готов сказать, Павел Андреевич, – виновато развел руками Кульчицкий.

– Наверное, все-таки в нем, з-зараза! – вздохнул начальник, обновляя стаканы. – Потому как ничем другим объяснить ту жопу, в которую мы угодили, лично я не могу… Извини, Андрей, что перебил: мы тебя внимательно слушаем. Вернее – выпиваем и слушаем…

Санкт-Петербург,

14 сентября 2009 года,

понедельник, 09:46 мск

С утра в оперской наблюдался самый натуральный аншлаг. И то сказать – давненько в конторе не проводился общий экстренный сбор всех сотрудников. Не было сделано исключения даже для Анечки, что само по себе и будоражило, и настораживало одновременно. Разумнее всего было предположить, что сбор посвящается разбору полетов в связи со стрельбой на Приозерском шоссе, но тогда становилось абсолютно непонятно: за каким таким лешим требовалось выдергивать сюда кормящую мать? А если не косяк с Гурцелая, тогда что же? Да и разве можно назвать «косяком» эпизод, в котором трое «гоблинов» героически отбили попытку ликвидации охраняемого клиента? Да только у шакала позорного язык повернется сказать такое. У шакала да еще у пары десятков вышестоящих милицейских чинов.

В оперскую вошел Коля Лоскутков, волоча два стула из курилки. На его левой щеке крестом красовался лейкопластырь, налепленный с тайным умыслом слегка преувеличить размер полученного в перестрелке физического увечья.

– Двух хватит или надо еще принести?

– Изверги, это ж у кого совести хватило нашего тяжелораненного мальчика заставлять тяжести таскать? – издевательски зацокал языком Тарас. – Сиди, Кольша, отдыхай. Я сам принесу. Заодно пыхну перед посиделками.

– Хорош прикалываться, а?! – проводил его сердитым взглядом Лоскутков, а сам меж тем украдкой бросил взгляд в висевшее на стене зеркало, гордясь полученным ранением.

– Привет честной компании! – протрубил в дверях сегодня не опоздавший, что само по себе случай уникальный, Холин. – О! Сколько Лен, сколько Зин! Народ, никто не в курсе: по какому поводу объявлена встреча сослуживцев?

– Сами сидим, гадаем. Но всё одно разжевать не можем.

– А тут гадай не гадай, ордена всяко давать не за что, – оторвавшись от чтения газетки, заметил из своего угла Афанасьев. – А коли так, остаются розги.

– Ба, и ты здесь, мощный старик Розенбом! Тебя-то я и не приметил. – Григорий и оперативный водитель обменялись рукопожатиями. – Ну, ежели и Сергеича на правиловку загнали, значит, действительно всё: сушим сухари и весла.