Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

Еще месяц назад Северова и помыслить не могла, что Андрей окажется способен в поступках своих дойти до такой степени цинизма, что позволит себе в открытую оскорбить ее своими идиотскими подозрениями. Намек на предательство, прозвучавший из уст Мешка, Наталья восприняла так, словно бы предали ее саму. А ведь, судя по всему, так оно и было на самом деле. И совершил это предательство человек, который некогда, улучив часок-другой, без зазрения совести и душевными терзаниями отнюдь не заморачиваясь, спал с ней, шептал нежные, пускай и дежурные слова. Но потом, когда у него появилась новая баба с кроватью, сначала послал куда подальше старую, а затем, видимо чтобы лучше запомнила, словесно и публично оттрахал ее на глазах у сослуживцев. Ни один из которых, заметьте, за Северову не вступился – ни тогда, ни после. Нет, двое все-таки вступились. За что Наташа сейчас была бесконечно благодарна и Грише, и более всего Борису Сергеевичу.

«Всё! Хватит с меня! Что было, то прошло. А что прошло, то ушло! Жизнь на этом не заканчивается, а напротив – продолжается!» – приказала себе Северова, доканчивая первую бутылку. В следующую секунду, словно бы в подтверждение «продолжающейся жизни», в дверь квартиры позвонились.

Немного пошатываясь, Наташа прошла в маленькую прихожую и посмотрела в глазок – на лестничной площадке стоял Женя Крутов собственной персоной. В руках он держал гигантских размеров арбуз. Вот уж кого она сегодня ну никак не ждала! (Здесь – ни того ни другого.)

– Женя, подожди минуточку, я в душе! – крикнула Северова и лихорадочно метнулась в комнату, где посрывала развешанные над столом списки-распечатки, равно как уничтожила прочие следы «надомной интеллектуальной деятельности». Затем она заскочила в душ, сунула голову под кран, слегка намочила волосы и, обмотав голову полотенцем, лишь теперь пошла открывать дверь.

– Привет! А это мы, – улыбнулся с порога Крутов.

– А почему ты говоришь о себе во множественном числе?

– Это я и мой полосатый друг. Мы подумали, что тебе сейчас грустно и одиноко, и вот – решили заглянуть.

– А, понятно… Ну заходите, раз уж пришли!.. Не надо, не разувайся. У меня здесь такая грязь.

Женя прошел в комнату, с видимым удовольствием избавился от арбуза, слегка катнув его по полу, и осмотрелся: в гостях у Наташи он был впервые.

– Ну что ж! Предчувствия меня не обманули.

– Ты это о чем?

– Я почему-то был уверен, что с выпивкой у тебя всё нормально, а вот с фруктами… Да, а где можно помыть этого зверя? Там? – Он кивнул в сторону кухоньки.

– Боюсь, в мою мойку он по габаритам не впишется. Идите-ка вы лучше в душевую. Только мойтесь тщательней – арбузы в эту пору сплошь пестицидные.

– Есть, мыться тщательно!

Крутов снял джинсовую куртку, аккуратно повесил ее на спинку стула и, подхватив арбуз, направился в ванную.

Дождавшись, когда зашумит вода, Наташа, не переставая оглядываться на прикрытую им дверь, воровато сунулась в карман крутовской куртки, выудила из него мобильник и принялась торопливо листать телефонную записную книжку…

* * *

В начале десятого Мешечко покончил наконец с обязательной на сегодня писаниной и устало потянулся в непривычном, еще не подогнанном под собственную задницу начальственном кресле. Убрав бумаги в сейф, он в очередной раз позвонил домой, но ему снова никто не ответил, что само по себе было довольно странно. Если Лерка в последнее время стала задерживаться на работе с завидным постоянством, то вот Алиска с тещей к этому часу уже должны были вернуться с дачи, на которую укатили еще в прошлую пятницу.

Поразмышляв немного, Андрей запер кабинет, крикнул из коридора в открытую дверь оперской: «Ильдар! Я – домой! В случае чего, звони на трубку!» – и, поочередно щелкая кодовыми замками шлюзов, спустился во двор.

Здесь, невзирая на поздний час, продолжал ковыряться в моторе «маршрутки» злой как черт Афанасьев.

– Ну что, Сергеич, заведется драндулет? Как мыслишь?

– Завести-то заведется, куда денется. Вот только всё едино – на этой карете прошлого далеко не уедешь. Здесь карбюратор штатный – дерьмо полное. Потому и педаль газа «ватная». По уму, надо бы другой поставить, инородный.

– Боюсь, на «Пирбург» нам денег не выделят.

– А «Пирбург» тут и не требуется. Вполне подойдет родной, жигулевский ДААЗ.

– Пиши заявку на имя начальника гаража, я подмахну.

– Премного благодарен, завтра же с утра и напишу, – Борис Сергеевич вытер грязные руки измочаленной тряпкой. – Андрей, будь другом, угости сигареткой!.. Спасибо… Слушай, я давно хотел с тобой поговорить…

– Если опять про Северову, то извини, Сергеич, я сейчас к диспутам никак не расположен. Устал за день как собака.

– Да я не за Натаху, – покачал головой Афанасьев. – Ты извини, скорее всего, это совсем не моего ума дело.

Борис Сергеевич запнулся. Судя по крайне смущенному виду, тема заведенного разговора была ему неприятна.

– Давай без прелюдий, а? Что ты как красна девица, ей-богу? – подбодрил водителя Мешок.

И Афанасьев, тяжело вздохнув, все-таки решился:

– Помнишь тот вечер, когда Виталя на фитнесе жертву отравления из себя корчил?

– Естественно. И чего?